Впрочем, из ссобойных были и ординарцы, и полдюжины младших
капитанов (было у экзотианцев такое звание) и обер-лейтенантов. Но
все они пугливо прятали глаза и каменели от одного его взгляда. В
лицо же старались не смотреть вообще. А вот стюард – смотрел. И
ориентировался в настроениях своего начальника довольно точно.
Я наблюдал за этими микроотношениями и ждал, пока пристыкуется
«Ворон». Эрцога надо было забрать с алайского судна на наше. А вот
для стрельбы по планете команда «Когтя» подходила лучше, чем мои
бойцы.
Эрцог не возражал. Он совершенно меня не боялся. Я очень ощущал
его ленивую расслабленность и некоторое глумление над страхом своих
же подчинённых.
Объяснить своим происходящее полноценно, как сделал бы я, он не
удосужился. И вся его свита пребывала сейчас в полукоматозном
состоянии.
Сам эрцог был занят отбором напитков, которые он предполагал
взять на мой корабль. И больше – ничем. Я подозревал, что он точно
знает, как всё закончится и оттого спокоен.
Наконец корабль качнуло, и я пошёл к шлюзу встретить капитана
Келли, который командовал в моё отсутствие «Вороном».
Алайскую охрану отправил к Хэду, велев на глаза моим ребятам не
попадаться.
Алайцы даже не затребовали подтверждение моего приказа у Локьё.
Я устал и начал серьёзно давить на окружающих.
Медики из свиты эрцога подобрали мне какой-то стимулятор, но
впечатлил он меня мало. А приключений в эти сутки я пережил
неимоверное количество. И когда шлюз открылся, и что-то бросилось
мне оттуда на грудь – едва устоял на ногах.
Только секунды через две, осознав, что «оно» ещё и визжит, и
облизывает мне лицо, я понял, что это – Кьё. Собака здорово
выросла, но радовалась мне со щенячьим энтузиазмом. А позади Келли
топтался Логан с обрывком поводка в руках.
Наверное, Кьё могла бы лазать по деревьям – она так плотно
уцепилась за меня лапами, что я не знал, как её снять, чтобы не
сделать больно.
Сзади раздался надтреснутый смешок. Эрцог, похоже, тоже решил
прогуляться к шлюзу.
Оживление с лиц моих бойцов сразу пропало. Я посмотрел на эрцога
«их глазами» и увидел лысого типа, с холодным высокомерным лицом и
брезгливо поджатыми губами.
Локьё тоже устал, и его, готовое вырваться раздражение
плескалось уже где-то совсем рядом с горлом. Это чувствовалось. Его
свитские маячили в самом конце приёмной камеры, стараясь не
попадаться хозяину на глаза.