На третий день путешествия
стало казаться, что вода начинает спадать. Её уровень медленно, но
явственно понижался. Приходилось все чаще и чаще огибать мели и
небольшие, покрытые мокрой жухлой травой островки.
Наконец, ближе к вечеру
четвертого дня моей вынужденной одиссеи, я увидел в наступающих
сумерках огромную темную массу, покрытую шапкой густого леса. Если
это и был остров, то размерами он значительно превосходил мой
прежний. Пристав к берегу уже затемно я сразу развел большой
костер, натаскав валежника от начинавшейся метрах в двадцати от
воды опушки леса. Я не знал, есть ли тут опасное зверьё. Да и
остров ли это вообще? Накопившаяся усталость притупляла чувство
опасности. Утром всё выясню. Мне непременно необходим отдых. Отдых
на твердой земле. Еще одну ночь на плоту я попросту не вынесу. Не
было сил даже отужинать перед сном. Бросив прямо на землю несколько
циновок и кинув на них шкуры, укрывшись одной из них, я тут же
забылся тревожным неспокойным сном.
ГЛАВА 2
Ночью
я несколько раз вскакивал и принимался с диким видом озираться по
сторонам, не понимая, где нахожусь. Затем, успокоившись, вновь
падал на шкуры и засыпал.
Окончательно проснулся от
пробиравшего меня холода. Солнце только-только вынырнуло из воды и
было еще мокрым и холодным. Костер погас. Я находился на пологом,
покрытом сухой колкой травой склоне. Буквально шагах в тридцати
начинался сосновый бор. Дрожа, собрал валежник и раздув несколько
оставшихся на пепелище угольков развел большой костер, рассудив,
что исследовательские работы могут и подождать, необходимо сначала
согреться. Когда огонь запылал, я набрал в свой недавно обретенный
котелок воды и подвесил его на длинной жердине над костром. К тому
времени, как закипела вода, я несколько согрелся (надо бы побегать
по берегу, подумал с тоской, но уж очень не хотелось отходить от
огня). Бросил в бурлящую воду горсть сушенного кипрея. Затем, сняв
котелок с огня и дав чаю немного настояться, зачерпнул густую
коричневую жидкость кружкой, которая в отличии от прочего
похищенного мною имущества была мне подарена, и с удовольствием,
вытягивая трубочкой губы, осторожно втянул в себя обжигающий
напиток, тут же отозвавшийся по всему телу приятным теплом. Я даже
немного пожалел, что не взял с собой сахара, но совесть восстала
против таких мыслей и, устыдившись, я отринул крамольную мысль
прочь.