Темнота подвала не смогла скрыть
бледность, проступившую на лице Костяшки. Последовательность моих
планов его явно впечатлила.
- З-зачем, камеры? - нерешительно
спросил и замер, словно кролик, готовый дать стрекача. Н-да, как
пить дать, в руке сковородки не хватает. Осмелел Костяшка, уже и
вопросы задает.
- Проверка, наместник, обычная
королевская проверка. Или ты не знаешь, что любое государство
опирается на свод законов и правил? Ну а кто эти правила не
выполняет, для тех и существуют - виселица, - Костяшка отступил
назад, - палач, - еще один шажок отступления, - гильотина,
четвертование, сажание на кол, - все, дальше стена и отступать от
надвигающейся меня некуда, - а так же штрафы и камеры для легких
случаев.
- К-каких легких? - наместник
выдохнул, сдуваясь, словно шарик.
- Бунт против королевы к таким не
относится, - я нежно поправила белый бант на шее Костяшки, затем
решила перевязать его по-своему, - ты пойми, наместник, жизнь
коротка. Стоит ли её заканчивать так глупо?
- Не-не, не стоит, - замотал головой
Костяшка, отчего второй подбородок затрясся испуганным студнем.
- Вот и умница, - я ласково погладила
его по щеке и, наклонившись к самому уху, прошептала: - Не мешай
мне развлекаться, Костяшка. Вашему захудалому королевству не
повредит хорошенько встряхнуться. Закостенели вы в своем проклятье.
А я со своей стороны обещаю, твой король у меня с рук есть будет.
Только оставь меня с ним наедине на один вечерок и можешь снова
спать по ночам по-человечески. А меня забудешь, как страшный, но
короткий кошмар.
- Не-не могу, - гордо выпрямился
Костяшка. Плечи расправлены, в глазах нешуточный огонь. Всё ясно -
грудью на защиту королевства.
- Что на этот раз? - спросила устало.
- Опять фея?
- Не фея, а условия снятия проклятия,
- подал голос маг.
Обернулась - Лектариус подпирал одну
из колонн и явно наслаждался разыгрываемым представлением.
- Хотя я почему-то уверен, - он
ехидно улыбнулся, - вы эти правила сможете обойти.
- И что её фейность выдумала на этот
раз?
- Любовь! - со значением произнес
Костяшка.
Я пренебрежительно фыркнула. Слово
одно, но каждый понимает его по-своему. Любовь может быть легкой и
ветреной, а может тяжелой и заразной, один день сбивать с ног,
другой - звучать бодрой мелодией в сердце. Она может быть милой и
трогательной, пушистой и колючей, зависимой и гордой, страстной и
пренебрежительной. Она не может быть только одной -
равнодушной.