Откуда деньги у господина Дня, Рамиро не знал. Может, с Севера
как раз, своя доля у Денечки там есть, к гадалке не ходи. А давно
ли месил грязь армейскими ботинками бок о бок с Рамиро?
И ответил сам себе — давно. Теперь у господина Дня ловчая сеть с
тысячами поплавков, которая приносит ему тонны информации, и только
господин День имеет право и возможность отделять перлы от мусора и
определять, что есть первое, а что есть второе. А господин Илен
продолжает месить. Не грязь, правда, а краски, что доказывает
несомненный прогресс господина Илена.
— И люди теперь здесь совсем не живут? — спросил Ньет. — Только
альфары?
— Ну как… — Рамиро взъерошил сам себе волосы на затылке. —
Живут, но не владеют. Обслуживающий персонал, в основном ― военные,
потому как альфары… в смысле, дролери, у нас все ценные шишки, еще
украдет кто-нибудь. Знаешь, как в городе теперь Журавью Косу
кличут? «Новые Сумерки». Ньет, глянь, что там с пивом?
Ньет подволок ведерко из-под клея, полное воды. Вытащил бутылку.
Рамиро восхитился.
— Ого! Не зря обещал, и впрямь холодненькое! Слушай, а если тебя
в бидон с молоком посадить, как лягушку, молоко долго не
скиснет?
— Молоко... — Ньет, скрестив ноги, расколупывал вареное яйцо. —
Молоко не скиснет. Но скорее всего испарится. Р-раз - и
испарится.
Рамиро хмыкнул.
— Вот как? Ну, тогда давай, испаряй пиво.
Парень принял мокрую бутылку и с удовольствием присосался.
Спаиваю ребенка, подумал Рамиро и тут же себя одернул. Это не
ребенок. Это фолари.
После полудня Рамиро сделал перерыв в работе на полчасика —
отдохнуть и подкрепиться. Паркет в большой светлой зале был
застелен газетами, хрустальная люстра и новые светильники закутаны
марлей. Из одной распахнутой двери в другую ходил сквознячок,
шуршал бумагой. Пахло мокрой краской, казеином, дорогим лаком,
воском, пиленым деревом. За окнами жарило солнце, колыхались ветви
в прозрачной листве, и слышно было, как где-то в саду или на краю
леса поет соловей.
Часть оштукатуренной стены пестрела свежей росписью, три корабля
из двенадцати плыли по волнам. На палубах стояли капитаны в
окружении команд и, презрев историческую правду, несли на себе
гербы и очевидные признаки дареной крови.
Рано утром наемные рабочие оштукатурили полосу, и штукатурка до
сих пор оставалась влажной. Успею, думал Рамиро, критически
разглядывая сделанное. Даже скалывать завтра не придется.