В четыре руки они споро нанесли припорох, потом Ньет, поглядывая
на эскиз, смешивал колера в мисках. Рамиро процарапал контур, затем
принялся красить. Чувство цвета у мальчишки оказалось отменное, он
ни разу не ошибся. Если парню к тому времени не надоест, предложу
ему расписывать декорации. За четыре дня они вдвоем сделали больше,
чем в свое время делал Рамиро с толпой бестолковых студентов за
неделю.
Ньет вдруг поднял голову и прислушался.
— А… господин День обещал приехать сегодня?
Рамиро, уже щелкнувший зажигалкой, погасил огонек и поглядел
озадаченно.
— Вроде нет, не обещал. Хотя он знает, что я тут работаю.
— Сюда идет кто-то… из сумеречных.
— Неожиданная ревизия. — Рамиро поднялся, сунул в карман
папиросы и зажигалку. — Ну и слух у тебя, дролерийские шаги
расслышал. Или это машина подъехала?
— Машина остановилась за воротами. А сумеречный сюда идет.
Ньет отставил бутылку и подобрался. Как-то вдруг уменьшился,
отъехал по газетам к стенке. Рамиро повернулся к двери.
В проеме нарисовалась высокая легкая фигура. День, в костюме из
некрашеного шелка-сырца, шикарный, как всегда, стремительно вошел в
залу, прошагал по газетам и остановился напротив Рамиро. Но смотрел
он не на него, а на мальчишку, нахохлившегося в углу.
— Здравствуй, ясный, — поздоровался Рамиро, чувствуя себя
неловко и не понимая, где засада.
Приветствие проигнорировали.
— Интересно, — угрожающе тихим голосом проговорил День. — Что
делает в моем доме эта жаба?
В минуты гнева длинные вишневые глаза дролери становились
пурпурными, как вино на просвет. А зрачки сужались в маковое
зернышко. От него просто несло холодом, аж мурашки по коже
побежали. Какой-то изысканный прохладный парфюм только добавлял
эффекта.
— Парень помогает мне в работе. Я его нанял. Его зовут Ньет. —
Прищуренные от ярости глаза обратились к Рамиро. — И, пожалуйста,
День, не надо обзываться.
— Я вижу жабу, — процедил День, — и называю ее жабой. Я вижу
болвана ― и называю его болваном. Вы болван, господин Илен.
— Спасибо, Денечка, давно не слышал от тебя ласковых слов.
— Не обляпайся. Одиноко стало? Зверушку себе завел?
Рамиро скрипнул зубами, но сдержался, промолчал. Он опустил
глаза и смотрел теперь на бриллиантовую заколку с цепочкой,
скрепляющую шейный платок цвета сливы.
Он все еще надеялся разойтись миром.