— А давай над ним прикольнёмся: завернём гусиную какашку в
фантик от конфеты, и угостим его! — предлагает она.
— Давай, только не гусиную, а овечью. Овечья больше на драже
похожа. Так он не отличит…
Наболтавшись и нахихикавшись вдоволь, девочки засыпали в шестом
часу утра. А в восемь уже стучала по сеням своим посохом сердитая
баба Нюра.
— Вставайте, неслухи! Всё бы вам в лёжку лежать…
Поёживаясь от холода сеней, шлёпали босиком к умывальнику,
бежали во двор по малой нужде. В огороде так свежо было, такое
горячее солнце играло бликами на росе!
— Дашкя! — окликал её через забор сосед, старик Журавлёв, по
кличке Февраль, — А помнишь, как я тебя учил: «А вот она, а вот
она»?
— Не-а, — сказала Даша.
— Стишок забыла?
— Какой стишок?
— Ну, как же… Встал я рано, в пять часов, нет резинки от
трусов...
— А дальше?
— А вот она, а вот она, на хуе намотана! — протяжно гаркнул
Февраль.
Даша захихикала.
— А что ты ещё знаешь? — спросила она.
— А в магазине есть селёдка, хошь бери, хошь не бери...
— И по пизде пойдёт чесотка, а по жопе волдыри! — радостно
подхватила Даша.
— Ты чему, дурак, малолетку учишь?! — напустилась на него
вышедшая в огород тётка Людмила.
— Дык ведь это… Уму-разуму учу, — оправдывался Февраль.
— Я те дам «уму-разуму»! С утра уж набрался?
И, сурово Даше:
— А ты марш давай в избу, нечего тут…