– Но, – настаивал он, – каков эквивалент Божественной искры, коей оживляется человеческое дитя?
– Такой же. Электрический заряд, не более. – Она посмотрела на него в упор. – Как молния из Blitzfänger[9].
– Из того, что вы говорите, следует… – тут Йозеф метнул взгляд в сторону, раздраженный вспышкой пыхтения и цыканья, донесшихся от окна, – …что единственная разница между человеком и машиной вроде вас сводится, судя по всему, к душе.
Лили покачала головой.
– Душе нужно лишь одно: пережить все возможные разновидности боли, какие может предложить этот мир. Души так охочи до боли, что им нет дела, естественно тело или рукотворно. В естественном теле душа может чувствовать боль. В рукотворном – наблюдает за результатами.
– Но есть же и удовольствия, – вымолвил Йозеф, глубоко потрясенный. – Любовь, дружба, служение, знание.
– Удовольствие – лишь тропа к боли, потому что оно всегда заканчивается… – Лили глянула в потолок, Йозеф проследил за ее взглядом. Они, похоже, влетали в приоткрытое окно – другие бабочки, ибо сейчас не менее полусотни их безнадежно билось о штукатурку.
Гудрун придется выгонять их щеткой. В саду, судя по всему, нашествие этих созданий.
– Чем? – настаивал на ответе Йозеф.
– Смертью, – сказала Лили. – Страх умирания приносит людям величайшую боль. Смерть присуща любому виду радости. И смерть прекращает любую боль.
– А что происходит, когда умирает машина? Возвращается ли ее душа к Богу?
– Бог – изобретение человека, – ответила Лили.
– Довольно. – Гудрун, пунцовая, дрожащая, втиснулась между Йозефом и Лили, на ходу запихивая шитье в корзинку. – Не собираюсь я больше слушать это беззаконие. Что бы сказал ваш отец, герр доктор? Что бы он сказал? – Тут она обернулась к Лили. – Еду я тебе позже принесу, девонька. Хочешь – ешь, а не хочешь – не надо. Я в твои гнусные игры играть отказываюсь. И кстати, не жди, что я тебя буду спать укладывать. Ты сама о себе вполне в силах позаботиться.
Йозеф оказался за дверью, которую с грохотом захлопнули, сам не понимая как.
– Поражаюсь, как вы можете вести такие вот беседы, герр доктор, – сказала Гудрун.
– Видимо, какая-то разновидность многобожия, – пробормотал Йозеф. – Она хорошо образованная девушка.
– Она умеет читать, если вы об этом. У нее в комнате все до единой книжки снимали с полки. Точно вам говорю. Объяснять, с чего я взяла, не буду. Скажу только, что у меня всего одна пара рук, а дом у вас немаленький. – Гудрун поджала губы. – Если, конечно, она не пыталась выяснить, не спрятано ли чего за книгами.