). Такая картина не является более верной или соответствующей «действительности», нежели предложенная Луманном. Она является лишь альтернативной и выделяет те аспекты, взаимосвязи и понятия, которые остаются на заднем плане в теории Луманна. Даже в его всеобъемлющей теоретической системе невозможно охватить все возможные элементы действительности, в силу чего неизбежны селективное выделение и рекомбинация элементов – этот тезис вытекает из аутологичного обращения логики Луманна на самоё себя.
Предлагаемая ревизия взглядов Луманна состоит в признании за тезисом автономии систем статуса относительности. Пребывание в пределах системы науки либо выход в пространство идеологии, экономики, журнализма определяются не строгим и однозначным выбором между научным и ненаучным кодами коммуникации, не в виде дилеммы. Речь идёт скорее о преобладании того или другого. Смысловая область науки – это некий универсум, идеально-типический центр которого являет собой случай строгого применения научного, только научного и никакого кроме научного, кода коммуникации, различающего между истиной и неистиной. Иные коды различают между добром и злом, прекрасным и безобразным, господством и подчинением, легальным и нелегальным, обладанием и необладанием собственностью. Чем больше примесей, создаваемых участием иных кодов, тем более удаляется данный конкретный случай коммуникации от центра к периферии. Наконец, коммуникация перестаёт быть научной, если политический, экономический либо иной вненаучный код начинают превалировать над научным. Об извращении можно говорить, если такая коммуникация продолжает определять самоё себя либо воспринимается извне как наука. Точное определение грани, до которой наука остаётся наукой, и соответствующая идентификация конкретных дискурсивных практик по ту или иную сторону этой грани невозможна. Она и не нужна: в социальной жизни многое построено как раз на неопределённости и многозначной идентификации[67]. Вполне достаточно возможности суждения о случаях явного и эксцессивного доминирования вненаучных мотивов в коммуникации, определяющей себя как научная. Такой эксцесс был характерен для значительных сегментов социальной науки в странах социалистического блока, равно как и противоположных течений пара-, псевдо– или квазинаучной мысли, представленных работами Фридриха фон Хайека, Ричарда Пайпса, неолиберальной теологии рынка.