Все домашние дела лежали на нас с братом. Родители работали по многу часов, приходили поздно – часто тогда, когда мы уже спали. На заводе они получали продуктовые карточки на себя и на нас. По карточкам выдавались мясо – 500 грамм на месяц, крупы – 800 грамм, жиры, сахар – по 200 грамм… Норма на детей была ещё меньше. И на этих мизерных пайках люди должны были выживать. Карточки берегли, как зеницу ока – в случае утраты они не возобновлялись.
Голод преследовал нас постоянно. Дневной нормы продуктов было не достаточно. Мысли о еде не давали покоя. Как о манне небесной, мечтали мы о сдобной булке и настоящем чае с вишнёвым вареньем! Так же дразнила наше воображение хрустящая корочка свежевыпеченного хлеба. Ну, или на худой конец, просто лишний кусочек хлеба сверх той смехотворной нормы, что выдавалась нам в день. Не знаю, что бы с нами было, если бы мама не додумалась вовремя купить мешок картошки и в очередной раз благодаря своей интуиции спасти свою семью. Только благодаря этой картошке мы смогли пережить ту первую суровую военную зиму.
Приходя со школы, мы с братом дружно усаживались чистить картошку. Алик, примостившись рядом, наблюдал за нами и считал картофелины.
Помню, как-то зимой принялись мы с Гилей за привычное дело, отсчитав несколько клубней на ужин – нашу обычную дневную норму.
– Я хочу вот эту большую, – сказал Алик.
– Самая большая для папы, – ответил ему старший брат, – хватит с тебя и маленькой, ты же обедал в детском саду?
– Я не обедал, – заплакал Алик.
– Как не обедал? Почему? – удивилась я.
– Мне не дали!
Мы с Гилей переглянулись, не зная, что сказать. Брат встал, открыл сундук, достал из маминых “запасов”, которые ей каким-то чудом удалось собрать, два сухаря и протянул их Алику.
О положении на фронтах каждый день сообщалось по радио. Особенно тревожные новости в сорок первом и в начале сорок второго года, когда сообщалось об отступлении Красной Армии на восток, мы слушали с тяжёлым сердцем. Помню, в каком напряжении следили за сообщениями об обороне Москвы, и весть о том, что советские войска отстояли столицу, заставила усомниться в непобедимости немецкой армии. Это была первая крупная победа в той войне.
Однако ещё не утратившие преимущество войска Вермахта продолжали наступление. С сообщениями о захвате фашистами очередного города, о тяжёлых боях и новых потерях на фронтах, по радио передавали песни, рождённые болью, страданием, непоколебимой верой и безграничной любовью. Начиная с осени сорок первого года ежедневно, после боя кремлёвских курантов, звучала по радио главная песня Великой Отечественной войны, с первыми аккордами которой идёт мороз по коже. Каждое утро начиналось со “Священной войны”: