Грохнув
уже пустым бокалом по стойке, я вопросительно уставился на
бастующего бармена. В ответ он многозначительно покосился на
показавшую дно бутылку виски, еще недавно купленную мной на
последние, чудом нашедшиеся в кошельке деньги. Да-да, именно
столько денег осталось у меня после более чем двадцатичасового
воздушного марафона, осуществленного с помощью остатков наличных,
четырех паспортов и наугад выбранных рейсов случайных авиакомпаний.
Зато теперь я имею сомнительное счастье смотреть на дно опустевшей
бутылки где-то на побережье Восточно-Китайского моря. В городе,
полном порока, убийц и отчаяния. В этом наполненном миазмами наживы
и беззакония рае для контрабандистов и наркоторговцев. Именно сюда
сливается вся грязь окружающего региона, и именно здесь среди
представителей практически всех народов и религий проще всего
затеряться без пяти минут смертнику.
Прислушавшись к хриплым звукам блюза, исторгаемым
видавшим виды музыкальным автоматом, я на несколько секунд
провалился куда-то очень глубоко внутрь себя, задумавшись даже не о
причинах бегства, а о необходимости его и неминуемом финале. Шансы
затеряться и спрятаться от картелей были, сказать честно,
небольшие, но ведь были. Однако одновременно спрятаться от албанцев
и от колумбийцев, не имея связей и денег, было нереально. Своими
прыжками по миру я лишь немного оттянул свое знакомство со смертью.
Эх, если бы этот проклятый Чарльз Тейлор продержался у власти на
пару дней больше. И тогда… Тогда бы мой груз, спокойно прибывший в
порт Монровии, не достался бы немытым повстанцам, отличающимся от
свергаемой ими власти только нагулявшимся аппетитом и полным
презрением к договоренностям предыдущего строя. «Движение за
демократию в Либерии» не считает себя вправе платить по счетам
кровавого тирана. А захваченное в ходе освободительной войны
оружие, предназначавшееся для еще большего угнетения
многострадального народа Либерии, послужит для обеспечения мира и
защиты Свободы!» Двуличные сволочи! И это мне в глаза говорила
министр финансов того же Тейлора, мигом перекрасившаяся и ставшая
белой и пушистой с приходом повстанцев.
Бросив
еще один наполненный тоской взгляд на зажатый в руке пустой бокал,
я осторожно и, можно сказать, ласково поставил его на исцарапанную
сотнями клиентов стойку и, чуть покачнувшись, встал. Кивком
попрощавшись с потерявшим ко мне всяческий интерес барменом, я
вывалился в жаркую тропическую ночь, после ласковой прохлады мерно
гудящего кондиционера показавшуюся мне обжигающе горячей. Воздух,
напоенный влагой от расположенного буквально в паре километров
моря, удушливой волной проник мне в легкие, унеся даже слабые следы
опьянения.