пулемёты с детекторами движения, но, по-моему,
перегнул палку.
Забор тянулся, наверное, километр. И когда мы увидели ворота,
это было даже как-то удивительно, будто уже и не ожидалось, что
приедем когда-нибудь.
С двух сторон от ворот возвышались две башенки, явно с
прожекторами, камерами, а может, даже и с пулемётами. А сами ворота
оказались автоматическими. Сперва открылись одни, автобус въехал
внутрь, где был какой-то предбанник, – прямоугольное пространство и
стеклянные зеркальные стены с двух сторон, – а потом открылись
вторые. И мы попали на территорию части.
Про которую сразу было понятно, что это – совсем не часть.
Здания из тех самых больших белых блоков и зеркального стекла
выглядели модерново, как в фантастическом кино. Они стояли широким
полукругом, между ними на полукруглой клумбе цвели пёстрые осенние
цветочки с зеленью, как на укропе, а посреди клумбы штырём торчала
высоченная тонкая мачта. На самом верху её, метрах в восьми –
десяти от земли, каждую пару секунд вспыхивала очень яркая
бледно-сиреневая искра.
А всего похожего на воинскую часть тут был пост с автоматчиком
около ворот. И я вдруг сообразил, что нам на этом посту никогда не
стоять.
После автобуса воздух показался свежим-свежим, какой бывает
только в лесу, но, вроде бы, чем-то пахло... даже не скажешь, чем.
Как синтетической дыней от жевательной резинки, но этот запах был
похож на дынный не больше, чем слабый запах ацетона похож на
леденцовый.
А ждал нас немолодой мужик в очевидной униформе, но не военной.
На нём был белый комбинезон и белая обувь, вроде кроссовок, с
липучками вместо шнурков. На нагрудном кармашке его комбинезона, на
бейджике, я прочёл, что мужика звать П. Н. Ростовцев, а на рукаве у
него красовалась эмблема, которая мне не понравилась.
Красная то ли стрела, то ли молния, как в фильме «Мгла». И
больше никаких знаков отличия.
Лейтенант, который нас сопровождал, козырнул Ростовцеву и
сказал:
- Пётр Николаевич, новенькие из N-ской учебки. Их
выбрал Кнуров, - и отдал наши личные дела в папке.
А Ростовцев нам сказал:
- Пойдёмте, ребята, - совершенно неуставно, как на
гражданке.
Мы пошли. Я видел, что Серёга удивлён и растерян, а Артик,
пожалуй, почти испуган – и мне тоже было не по себе. Один парень,
служивший ещё на юге, когда там шла война, мой старый приятель,
рассказывал, что такие домашние отношения без признаков дедовщины и
всякого в этом роде бывают только в частях, где солдаты занимаются
чем-нибудь смертельно опасным. Где убивают.