Голый каменный пол, разбитая глиняная миска в углу, влажные
стены, покрытые белесыми пятнами – то ли плесень, то ли еще
что.
В камере Марк был один. Соседние клетки пустовали. Вздохи,
шорохи, стоны раздавались дальше – там, где ничего не было
видно.
Гнев, ненависть, жажда мести и страх перед смертью рассеялись.
На их место пришли жуткая усталость и безразличие ко всему вокруг.
Эмоционально Марк чувствовал себя выпотрошенной рыбой. А еще
хотелось спать. Он привалился к стене – прохладной, мокрой,
неприятно пахнущей. Потрогал гладкие камешки Ожерелья пальцем.
Попробовал оттянуть нить – тщетно. Ожерелье плотно обхватывало шею
и ни в какую не хотело сниматься. Вот и первое проявление воли
артефакта.
Сегодня он выжил. Пока Ожерелье висит на шее, он не умрет. Но
долго ли воля Марка будет принадлежать ему? Если артефакт поработит
его – что тогда? Марк станет безвольной куклой, как Крис? Станет
опасен для окружающих и самого себя? Пожалуй, было бы неплохо
разнести Цитадель в щепки, но терять при этом собственный разум –
не самая лучшая плата. Хотя, у Ожерелья другое свойство. «Всего
лишь» неуязвимость.
Да, он выжил, но от этого не сильно легче. Целый мир обречен на
гибель. Антериан вскоре будет уничтожен теми, кто его создал,
вместе со всеми его обитателями. И в этом виноват только он, Марк.
Он лишь хотел спасти Ашу, Ирениаса, Эзара. Кристиана… Марк пытался
исправить его ошибку, не свою. Не подумал своей тупой головой,
прежде чем использовать настолько опасную вещь, как Сфера
Равновесия. И теперь весь мир будет расплачиваться за теперь уже
его ошибку. Возможно, Марк даже не увидит, как гибнет Антериан. Его
убьет артефакт… Янтарное Ожерелье… Аша…
* * *
– Смотри, как нужно, – говорит отец и забрасывает удочку в
воду.
Их лодчонка извивается на волнах. Отец уверенно стоит, широко
расставив ноги. Марку это удается с трудом. Он падает. Вода на
мгновение оказывается близко-близко, перед самыми глазами. Отец,
держа удочку одной рукой, успевает подхватить его. Бешено колотится
сердце, отцовская рука удерживает поперек туловища. Отец
смеется.
Берег далеко. Сквозь толщу воды не видно дна. Море колышется,
блещет пятнами солнца. И ни единого клочка суши поблизости. Лишь
хлипкие, ненадежные доски отделяют от пучины.
Марк вздрогнул, открыл глаза. Бледные стены и прутья решеток
окружали его. Море оказалось сном.