Потихоньку, метр за метром старенький Камаз выбрался на
середину. Лёд продолжал трещать, но машина уверенно ползла вперёд.
Противоположный берег становился всё ближе, и я успокоился.
Раздался треск – жуткий и оглушительный. Машина дрогнула и резко
пошла вниз.
– Сигай! – раздался крик дяди Вити, и я дёрнул ручку. С огромным
усилием толкнул дверь, но меня тут же захлестнула ледяная вода.
Холод сковал меня. Словно тысячи игл пронзили тело. Машина
уходила под лёд, а я даже пошевелиться не мог. Спасение было так
близко, но руки и ноги не слушались. Их сводило судорогой. Дыхание
перехватило. Даже мыслей никаких не осталось: боль затмила их.
Тело больше не принадлежало мне – оно оказалось в плену ледяной
реки. Сердце остановилось, а мозг ещё работал. Перед глазами
пронеслась жизнь, я видел лица жены и сына, видел лицо матери...
Как же так? Не могу же я погибнуть так нелепо? Остатки умирающего
сознания противились этому, но я был бессилен что-либо
изменить.
В глазах потемнело, я больше ничего не видел. Звуки стихли,
холод больше не чувствовался. Все ощущения пропали. «Я умер», –
пронеслась в голове мысль. Вот только страха не было. Страх был
минуту назад, но не сейчас – теперь остались лишь сожаление и
ужасное желание вернуться и исправить ошибку, которую даже не я
допустил. Но исправить ничего уже нельзя. Это конец.
Однако время шло, а сознание не угасало. И тогда снова пришёл
страх. Я испугался того, что навечно останусь в этой тьме, где нет
ничего: ни звуков, ни ощущений, ни образов. Паника овладела мной.
Захотелось крикнуть, позвать на помощь, но я не мог. Меня не было,
и в то же время я существовал. Вот только существовал я в пустоте –
абсолютной, бесконечной и бессмысленной. Но как? Как это вообще
возможно? Как такое могло случиться? А может, я не умер? Может,
меня всё же спасли, и я просто лежу без сознания?
А потом вернулись ощущения. Я чувствовал спиной что-то твёрдое и
бугристое, словно на камнях лежал. По телу разливалась боль.
Вначале тихая, расплывчатая, но постепенно она усиливалась,
приобретала ясность и конкретику. Особенно болело в области сердца.
Грудь жгло огнём и в какой-то момент показалось, что выносить это я
уже не в состоянии. Вот только сделать ничего не получалось, и я
продолжал терпеть. Я не чувствовал ни ног, ни рук, я был неподвижен
и беспомощен. А перед глазами – всё та же безысходная тьма.