— Попробую.
— Вот нашатырь. Наташа, ты как себя
чувствуешь?
— Нашатырь не ей, а мне, —
пробормотал я.
— Семен, да на тебе же лица нет. —
Михаил Федорович только сейчас взглянул на меня, во время сеанса он
смотрел лишь на внучку.
— Лицо в этом деле не главное. Не
свалиться бы до конца процедуры.
Резкий запах прогнал дурноту, но
ненадолго. Закончив пятый лепесток, я понял, что не могу унять
дрожь в коленях. Лицо превратилось в кусок мела, на котором
абсолютно не выделялись губы. Генерал уже просто держал пузырек с
нашатырем возле моего носа, и аромат остро пахнущей жидкости больше
не казался отталкивающим.
— Только не вздумайте мне врача
вызывать, если вдруг чего. Сам отлежусь, и все будет в порядке, —
прошептал я, пока еще имел силы ворочать языком.
Работа над последним лепестком
происходила в тумане. Я слышал голос, но не разбирал слова, замечал
расплывчатые силуэты, но не мог сфокусировать на них зрение. Только
цветок и ладони виднелись отчетливо, остальное перестало для меня
существовать.
«Неужели закончил?!»
— Все, — выдавил я, поднял руки, как
хирург, и провалился в бездонную темноту.
Другой бы на моем месте, наверное,
возненавидел эти полупрозрачные цветы: ведь соприкосновение с ними
приносило боль и страдания. Но вид лепестков на фоне звездного неба
вносил в душу величайшее умиротворение. В реальной жизни они
буквально высасывали из меня энергию, но в сновидениях — наоборот.
Глядя на плывущие мимо бутоны, я ощущал прилив сил, чувствовал себя
одним из них. Хоровод из хрустальных цветов оказывал завораживающее
действие. Однако вскоре картинка поменялась: остался лишь один,
окруженный малиновыми лепестками, и… опять появилась плита из
прошлого сна. Луч из ее основания осветил хрустальное растение, а
оно, в свою очередь, отразило часть энергии обратно. По крайней
мере, мне так показалось. В конце концов, это ведь мой сон? Так что
сияющие частицы, выстроившиеся по спирали от цветка к
шестиграннику, вполне могли оказаться энергетическими зарядами. Они
постепенно разрушили покрытие одной из боковых граней плиты,
точнее, убрали с нее серый налет, под которым скрывался ярко-синий
окрас. Теперь две боковые стороны плиты обрели яркий наряд. И что
это могло означать?
— Семен, ты завтракать будешь? —
донесся откуда-то из глубины Володькин голос.