— Решетки не собираетесь ставить?
Все-таки первый этаж.
— У меня красть нечего, — махнула она
рукой.
Я присел на край табурета. На клеенке
валялись остатки предыдущих трапез, а сбоку стояли два глиняных
горшка с землей. Обитавшие в них растения, по-видимому, давно
высохли, и кашпо теперь использовались в качестве пепельниц.
— Похож на Женьку. Те же глаза и нос.
— Хозяйка, оказывается, пристально разглядывала меня в то время,
когда я искал чистое место в этом свинарнике.
— Вы сказали, что видели его…
— Да, встречались. Семь лет назад я
еще видной телкой была, не то, что теперь. Мы с девчонками тогда на
Ленинградке таких клиентов снимали, пальчики оближешь.
— Так сколько же вам… — никогда не
задаю этот дурацкий вопрос женщине, а тут вырвалось. Ну не могла
она за семь лет превратиться…
— Да, не тушуйся. Малость за сорок
перевалило. А в тридцать пять я многим двадцатилетним фору давала.
Если бы не наркота, может, и сейчас еще была бы в силе.
Женщина сдвинула в сторону очистки
сушеной рыбы, взяла с подоконника грязный стакан и плеснула туда
горячительного. Выпила залпом.
— Мой отец, — напомнил я.
— Не дрейфь, он не был моим клиентом.
Наоборот, хотел одну подружку, из малолеток, на путь истинный
наставить. Знал бы он, сколько с ней мужиков к тому времени
переспало, понял бы, что да-а-авно опоздал! Они, кобели, как увидят
деваху с детским личиком, так чуть сразу из штанов не выпрыгивают.
А у Раиски мордашка как у куколки была. Ты сам-то каких барышень
предпочитаешь?
— Мы не обо мне сейчас говорим,
женщина.
— Ляля меня зовут! — громко напомнила
она.
— Хорошо, Ляля, — с ударением на
кукольном имени произнес я, уже теряя терпение, — вы хотели
рассказать мне о Евгении Зайцеве.
— Склерозом не страдаю! — злобно
зыркнула она в мою сторону. — Так вот, к той дурехе два крутых
мужичка подъехали. Им Женька где-то дорогу перебежал. Вот и решили
они его в обществе голых девиц заснять, компромат состряпать.
Пообещали ей хорошие деньги, если порошок в его стакан положит и
сообщит потом о выполненной работе. Даже аванс в три штуки баксов
отстегнули — денежки по тем временам немалые.
— И она вам все это рассказала?
— Я же говорю — дуреха. Прибежала с
пачкой зеленых, а сама вся в слезах. Сначала деньги взяла, а потом
испугалась.
— Значит, не совсем дура, — произнес
я.