На улице было прохладно. Градусов десять от силы. Все-таки
начало апреля, да и солнце уже зашло, вечер. Пронизывающий до
костей ветер заставил меня накинуть на плечи старый, потертый плащ,
который я прихватил со своей лежанки в казарме.
Контуберний построился в маленькую колонну по двое и через
дворцовый двор вышел в Иерусалим. Сразу пахнуло гнилью и отбросами.
Темный город будто вымер. Свет двух факелов едва разгонял тьму на
узких, мощеных белым камнем улочках. По правому бедру хлопали ножны
с мечом, гремели доспехи. Тело быстро само подстроилось под тяжесть
лорики. Вышли мы почему-то без щитов и копий - из оружия лишь
гладиус, да дорогой, украшенный чеканкой кинжал за поясом. Его я
тоже нашел в стойке с оружием. Судя по тому, что его никто не взял,
он принадлежал мне.
Сам Иерусалим не произвел на меня сильного впечатления. Здания
были в основном одно- и двухэтажными. Последние с большими арками,
в глубине которых были двери лавок, по ночному времени закрытые.
Людей на улицах совсем мало, и тех толком не удавалось рассмотреть
- горожане, завидев наш отряд, быстро сворачивали в переулки.
Женщин не было совсем, даже местных “магдалин”. Лишь на помойках
спокойно рылись большие крысы. Вот уж кто нас совершенно не
боялся.
Некоторое скопление народа наблюдалось в воротах массивного
приземистого здания с четырьмя колоннами. Толпа мрачных горожан
мужского пола, одетых преимущественно в коричневые шерстяные
накидки, слушали левита - худого, бородатого старика с посохом.
Некоторые из горожан - видимо, знатные иудеи - имели на головах
сложные тюрбаны. Именно они стояли ближе всего к оратору и держали
факелы. Я расслышал несколько фраз на арамейском и удивительное
дело - вполне их понял! Видимо, мои новые способности одной латынью
не ограничиваются. Бородач вещал прихожанам о земных родителях
Иешуа бен Пандиры. Дескать, отцом казненного возмутителя
спокойствия был вполне себе земной человек - римлянин Пандир.
Именно с этим связано нежелание Пилата отдавать на суд его
сына-полукровку - Иешуа.
- Вот же крысы поганые! - выругался Петроний, который явно тоже
понял смысл ночной проповеди - Опять римляне им плохи. Давно пора
их храм разрушить до основания! Именно здесь рассадник всех этих
зелотов[6]...
- И как следует порыться в его подвалах - согласно зашумели
легионеры