И эти, на пикапе, что смахивали на смотрящих вперемежку с разным
сбродом, тоже тикали быстро и вовсе не к центру города. Не к добру,
— подумал Зигмунд.
Он накинул на плечо лямки двух автоматов, оставшихся от убитых и
медленно побрел через узкий, с огромными лужами, двор к просвету
между этажками, туда где стоял огромный минивэн чёрного цвета, весь
покрытый катышками капель после дождя. Патрик бросил оружие на
грязный, чем-то заляпанный пол салона, скинул на одно из сидений
плащ, забрался на переднее пассажирское сиденье и со стоном задрал
поношенный свитер, когда-то зелёный, а теперь — почти чёрный от
времени и грязи. На левом боку его тела стала видна огромная
фиолетовая гематома. Зигмунд взял с полочки для напитков небольшую
жёлтую пластиковую баночку с мелкими надписями, выдавил на ладонь
мазь и стал осторожно втирать её в кожу повреждённого места. В
голове его в этот момент проносились различные способы мести
негодным людишкам, посмевшим пойти, да ещё так грубо, против него,
самого Патрика, Пастыря пустых городов. Того, который в миру, в
той, исчезнувшей жизни был Костей Сорокиным, мелким клерком одного
из тысяч отделений Московского Сбербанка, и который всю жизнь
мечтал стать священником, но непременно высокого сана и с
великочисленной паствой.
Да, в последние пару дней ему и его команде явно не везло.
Вместо привычных идиотов-обывателей, быстро пускавших слюни и
отдававших последнее, они три раза кряду нарвались на «воинствующих
бакланчиков», как назвал последних встречных Борода.
В первый из этих трёх раз Зигмунд, правда, пристрелил
зарвавшегося бомжару, но тот, прежде чем двинуть коней, невесть
откуда взявшимся древним «макаром» успел ранить Квазира, «правую
руку» Патрика. В правую же руку и попал, сучий сын. А Квазир у нас
отнюдь не левша, вот что обидно. Лучший боец и стрелок, между
прочим. Ничего, — подумал Патрик, — впредь будем умнее. Сначала
стреляем, потом разбираемся. Вот только раны подлечим и тачку «на
колеса» поставим.
Он стиснул от злости зубы, вспомнив предпоследнюю стычку.
Третьего дня они в двух кварталах от марка поймали какую-то девку в
военной снаряге, и уже было обрадовались неожиданной встрече и
двойной удаче — у неё, помимо полного рюкзака, набитого ценными
вещами, выяснились весьма приятные на вид формы и очень милая
мордашка. Тёлочка, правда, оказалась горной козой и положила двух
бойцов! Зигмунд в ярости воткнул кулак в торпедо, и прочный пластик
жалобно всхлипнул. А потом эта стерва сделала ноги, раскидав
остальных его волков. И ведь они, хоть и туповаты, не зелёные
сопляки! Когда позже Зигмунд заглянул в этот рюкзак, брошенный в
стычке убежавшей стервой и подобранный его баранами, он сразу
понял, что девка эта — непростая. Содержимое походило на набор
спеца по выживанию и, одновременно, профессионала-киллера. А ещё
там были документики, да такие, что ох и ах. Вот если бы их удалось
выгодно загнать куда следует... В общем, зря он со своими
придурками обрадовался скорому приятному развлечению со смазливой
бабёнкой. Аппетитная кость таки застряла в горле. Но ничего, — зло
подумал он, — ещё встретимся и вернём должок. И с теми на пикапе
тоже поквитаемся. Времени у него теперь ой как много, и цель вполне
ясная. И привычка — никогда никого не прощать.