Повернувшись к Демьяну, я протянул
руку, и он, догадавшись, что мне, собственно, нужно, передал
тщательно оберегаемый им тубус с документами от Шнуровски. После
чего я высоко поднял футляр над головой.
— Здесь, под сломанной печатью с
тамгой вашего клана, лежат верительные грамоты и бумаги, переданные
мне сегодня появившимся с внезапным визитом Зиновием. Я думаю, что
четвёртого наследника вашего клана представлять лишний раз не надо!
— я обвёл взглядом притихших Шнуровски, заодно заметив, что на
плечах как крикливого старика, так и говорливой старухи, застывших,
словно парализованные, лежат, мягко светясь фиолетовым, ладони
наших гвардейцев. — Так вот, среди прочей мишуры здесь находится
документ, объявляющий Зиновия задним числом первичным наследником
клана. А также ещё один, делающий его сроком на один — сегодняшний
— день вашим полноправным главой! Ну и самый интересный из всего
содержимого документ, церковно-ортодоксальный манифест радикального
толка, объявляющий нынешнего главу клана Шнуровски, Зиновия
Германовича, добровольной сакральной жертвой для древнего и
жестокого ритуала примиряющей и извиняющей казни. Зиновий, знал ли
ты обо всём этом, когда приехал ко мне сегодня?
— Нет… — в абсолютной тишине выдавил
из себя парень, а затем, тяжело вздохнув, добавил: — Я был
отправлен в клан Бажовых с прямым поручением от отца и Совета
Мастеров встретиться с моим школьным товарищем Антоном Бажовым и
попытаться объяснить ему, что любые притязания его клана на
«Рукотворный Монолит» абсолютно беспочвенны, потому как мы на
вполне законных основаниях приобрели эту землю и здания на ней у
Княжеского Стола предыдущего властителя полиса. Однако, как
оказалось в ходе разговора, наших предков жестоко обманули, попутно
ещё и ограбив. Клянусь, что об уготовленной мне участи я не знал и
уж тем более не соглашался стать добровольной жертвой.
— Не может быть… Герман, да как ты… —
выдавила из себя сильно побледневшая рыжая женщина, судя по
возрасту, бывшая матерью Зиновия, и спустя мгновение, потеряв
сознание, осела на заботливо подхватившие её руки гвардейцев.
— Всё это стало тем последним
оскорблением, не прореагировать на которое мы уже не могли! — выдал
я заранее приготовленную фразу, хотя на самом деле все эти бумаги
просто-напросто являлись тем самым документально зафиксированным
Casus belli, которого у нас до этого банально не было.