Дроу! Народ ночи! Ужас подземной тьмы! Ха! Хлопок крышки
отброшенного ноутбука и абсолютно растерянное выражение лица,
сопровождающееся ВО-ОТ таким вот размером глаз. На все это Олаф
сощурился, как обожравшийся сметаны кот, и довольно кивнул (правда,
про себя). Сам бы такое смотреть, и уж тем более находить в этом
удовольствие, не стал, но чтобы притормознуть немного задравшую
свой прелестный носик дроу, потерпеть пару минут… Да какой там пару
минут – несколько секунд заставки фильма для любителей жесткого
БДСМ можно было. Оно того стоило.
– Ну, ты! – У Инельды, буквально посеревшей от нахлынувших на
нее эмоций, просто не нашлось слов. Вместо них она вспорола руками
кресло. Плотная обивка, способная, пожалуй, сломать собой
какой-нибудь дешевый китайский ножик из тех, что идут вкупе с
прочим инструментом на мультитулы, лопнула, словно поверхность
накачанного воздушного шарика. Олафа невидимая гигантская рука
просто снесла с кресла, где осталась сидеть поджавшая ноги и
насупившаяся дроу.
– Кажется, переборщил, – решил мужчина, не делая на всякий
случай попыток встать.
– Кретин безмозглый! – Реакция девушки изрядно его удивила. –
Совсем с ума сошел – показывать мне подобное?
– А чего такого? – не понял торговец оружием. – Тебе, если не
ошибаюсь, такие вещи очень даже нравятся. Во всяком случае, ты от
них заводишься куда активнее.
– Дурак. – Инельда отвернулась и уставилась куда-то в стену. –
Знаешь, Олаф, то, что среди вашего народа является привилегией
маньяков и извращенцев, – для таких, как я, норма жизни. И смерти.
Мужчина никогда не может быть уверен, что встанет с ложа женщины. И
даже высших жриц регулярно находят убитыми любовниками. Вся наша
жизнь – одна большая бойня. И продлить ее лично для себя можно,
лишь кинув в пасть смерти другого, с кем до того шел, жил и дышал
бок о бок. А потому каждый раз, когда дроу делит объятия с другим,
он делает это как в последний раз. И часто так оно и бывает.
– Послушать ходящие про вас байки – так вы уже давно должны были
друг друга извести, – вздохнул Олаф и, поднявшись, потянулся. – Ох,
спина… Ты аккуратней не могла?
– Милосердные и добрые, не желающие участвовать в подобном,
рождаются иногда и в подземелье. – Инельда, казалось, не слышала
его, полностью погрузившись в свои мысли. – Но до совершеннолетия
никто из них не дожил. Я немолода. И когда покинула подземелья,
давно уже вышла из возраста, называемого юным. То, что видели мои
глаза, заставило бы какого-нибудь светлого эльфа убить себя, чтобы
по ночам его не мучили кошмары. Но я скучаю по этому вечному
безумному побоищу. И боюсь вернуться в него. А вы, люди, бывает,
походите на нас. Сильно. Очень сильно. Только кожу покрасить – и
сама Ллос не отличит. Мне это нравится. И меня это приводит в
ярость. Мне хочется вспомнить молодость, и мне же хочется вырвать
вам кишки.