Но теперь ритуал окончен: все баночки вылиты, да и сам я
облегчился. После — не менее традиционные две минуты на перекур,
даром что на космодромах давно уже запрещено курить. Да и раньше
космонавты тоже не курили: курили сопровождающие. Вроде бы Королев
дымил как паровоз…
А может быть, и нет. С первого старта прошло уже больше ста лет,
воспоминания давно обросли толстым слоем вымыслов и домыслов.
Использую эти две минуты, чтобы попытаться проникнуться: я
улетаю с Земли неизвестно насколько и неизвестно когда вернусь.
Но на пафос не тянет. Я слишком устал за эти две недели, когда
меня галопом по Европам тащили через курс «юного космонавта» — так
его скептически назвала Белозерова.
На самом деле Дмитриев и прочие в штыки встали: мол, они не
готовы отправить в космос человека, абсолютно штатского, с такими
показателями здоровья и физподготовки, как у меня, да еще и ничего
толком не умеющего. Но попробуй скажи «нет» президенту и
министерству обороны!.
И все же в двухнедельную подготовку постарались впихнуть все что
можно и что нельзя. К ВКД (то бишь выходу в открытый космос) я,
естественно, не способен, посадить аварийную капсулу тоже, скорее
всего, не смогу — но теперь у меня есть надежда, что в случае
какого-нибудь ЧП не буду слишком мешать всем остальным меня
спасать.
Выйдя из автобуса у подножия «Ангары», мы все четверо — я, оба
космонавта и Дмитриев — непроизвольно смотрим вверх, на ракету.
— Красавица, — с нежностью говорит Белозерова.
— Не говори, — вторит Батурин. — Старушка — но еще какая
молодец!
Оба, конечно, фанаты космоса и космической техники. Другие
космонавтами не становятся. Мне даже неловко перед ними.
Белозеровой около сорока, и как минимум двадцать лет она посвятила
тому, чтобы попасть в программу и быть отобранной в экипаж станции
«Мир-2». Батурин моложе, всего на год старше меня, но зато он
инженерный гений, разработавший какой-то крутой процесс для работы
в космосе — я в этом не понимаю.
Меня они оба сначала невзлюбили, решив, что я попал сюда по
блату. (Правда, по какому, оба оставались в недоумении: потом
Батурин со смехом рассказал мне, что одно время ходили даже слухи,
будто я прихожусь Лученко то ли любовником, то ли внебрачным
сыном).
Потом, конечно, всех заинтересованных лиц посвятили «в эту
безумную аферу с инопланетянами», как выразился Дмитриев. Но
осадочек все равно остался: даже посвященным невдомек, за какие
такие заслуги я выбран представлять Землю перед межгалактическим
сообществом.