Спорить Алексеев не стал: к чему?
Теперь он и сам видел, что пилот тяжело ранен – на плотной летной
куртке крови заметно не было, а вот брюки под ней уже подозрительно
потемнели. Незаметно коснувшись пальцами края сиденья, Степан
ощутил знакомую вязкую липкость. Ну да, все верно. Фигово,
совсем-совсем фигово…
- А мы где вообще? Часом, к фрицам не
залетим?
- В том-то и дело, что понятия не
имею, - буркнул тот, коснувшись какого-то рычага, видимо
изменяющего режим работы двигателя – в кабине стало немного тише. –
Хвостовое сильно побило, курс изменить не могу. Можем и залететь,
тут всего расстояния пару десятков километров.
- На карте покажешь?
Пилот невесело хмыкнул, судорожно
облизнув окровавленные губы – насколько мог судить старлей,
говорить ему становилось все тяжелее и тяжелее:
- А смысл? Когда «мессер» навалился,
я сразу в сторону ушел, надеялся гаду прицел сбить. Да где там, это
ж тебе не истребитель. Сейчас только по прямой лететь могу,
поскольку рулей, считай, и не осталось. А вот куда именно лететь?
Нечего мне ответить, ориентиров знакомых не наблюдаю. Хорошо, ежели
хоть сесть сумею, да и в том не уверен. Ты лучше вот чего сделай,
коль мертвяков не боишься: вытяни Ваську из кресла, а сам на его
место лезь. Поможешь штурвал держать, левая рука почти не
слушается. Педали пока не трогай, просто делай, что скажу,
добро?
- Угу, - сдавленно пробормотал
Степан, с трудом выволакивая тело погибшего из кресла и стараясь не
глядеть на то, что осталось от его головы. Кое-как справился,
основательно перемазавшись в чужой крови. Впихнув труп в каморку
бортрадиста (больше оказалось просто некуда, уж больно места мало –
не в десантный же отсек тащить?), морпех уселся в пилотское кресло,
неуверенно взявшись за упруго подрагивающий штурвал. В лицо,
выбивая слезы, били тугие струйки ледяного воздуха – пулеметная
очередь прошлась по остеклению как раз на уровне головы. Сидящему
слева от него летчику было попроще: и стекла с его стороны уцелели,
и защитные очки имеются.
- Ты часом самолетом управлять не
умеешь?
- Шутишь? Я и в кабине-то впервые в
жизни. Так что нет, извини.
- Жаль. Ладно, тогда просто помогай,
вдвоем, глядишь, и справимся. Если площадку отыщем.
Несколько минут ничего не
происходило. Самолет худо-бедно пер вперед на единственном
уцелевшем движке, лицо и сжимавшие штурвал пальцы – захватить с
собой перчатки старлей не догадался - понемногу немели от холода,
пилот молчал, плотно сжав окровавленные синюшные губы. Затем за
спиной раздался едва слышимый в гуле мотора лязг открываемой
дверцы, и в кабину заглянул один из двоих летевших вместе с ними
осназовцев: