– Но вы же... Вы ведь...
– Что? Вампир?
Женщина закивала, боясь повторить слово.
– Спасите его, пожалуйста, – враз охрипшим голосом повторила
она. – Ничего мне не надо, забуду навсегда, только спасите! Нет сил
смотреть, как дите умирает. Чем он такое заслужил?
– Никто не знает, почему Алая Река приносит ему то, что
приносит, – сказал Эрлот.
– Умоляю, господин лорд Эрлот. Прошу, не откажите! Хоть каждый
день кровь сдавать буду, хоть помру здесь – только сыночка
упасите!
Вампир протянул руку и взял младенца. Поднес его к лицу. Ребенок
замер, крики смолкли. Левмир, вспомнив взгляд Черного Господина,
поежился. Даже неразумное дите ощущало страх.
– Хорошо, – сказал Эрлот. – Я возьму его, а ты отречешься.
Ступай обратно и не досаждай мне больше.
Женщина билась головой о землю, захлебываясь словами
благодарности. Черный Господин не смотрел на нее. Прошел вдоль
центра донации, завернул за угол, а чуть спустя оттуда вылетела
запряженная четверкой вороных лошадей черная зашторенная карета.
Женщина, стоя на коленях, проводила ее взглядом. Постояла еще
немного, видно, прощаясь в мыслях с ребенком, потом отерла слезы
грязным подолом и побрела обратно в центр.
Санат тронул Левмира за плечо.
– Пойдем, паренек.
В молчании отошли довольно далеко от центра, и тут Санат указал
на неприметное строение в ряду таких же. Над рассохшейся дверью
покосившаяся табличка с надписью: «Питейное». Видимо, слово было
одним из двух или трех, но оставшаяся часть надписи затерлась.
Санат потянул мальчика туда. Левмир запротестовал:
– Мне ведь нельзя...
– Здесь хорошо и недорого кормят, – сообщил Санат. – Пойдем, а
то у тебя уже синяки под глазами.
Состояние и вправду оставляло желать лучшего. Больше всего
Левмир хотел сейчас свернуться калачиком где-нибудь в тени, да
поспать до вечера. А вечером чтобы уже быть дома, потому что
обратный путь навевал на него ужас. Столько тащиться по жаре...
Внутри «Питейного» приятный полумрак и легкая прохлада подняли
Левмиру настроение. Он приободрился и стал осматриваться. В
маленьком помещении, пропахшем ароматом пшеничного пива,
чувствуется свежесть недавно вымытых деревянных полов. Когда-то
плотно пригнанные друг к другу половицы теперь поскрипывают под
ногами. Десяток столиков, разбросанных по залу, кажутся
братьями-близнецами.