Левмир, двенадцатилетний мальчишка, томящийся от жары, поднимал
из колодца ведро с водой, когда на единственной дороге, ведущей к
окруженной с трех сторон лесом деревне, появилась повозка. Ее
тянули две невзрачные лошаденки, и все бы ничего, да только
лошаденки были – чужие. Как и повозка.
Левмир замер, позабыв про жажду. Янтарного цвета глаза следили,
как двое незнакомцев, соскочив на землю возле заколоченного дома, о
чем-то заговорили. Один объяснял, второй больше слушал, кивал, пока
рассеянный взгляд скользил по улице.
Возница Левмира не заинтересовал – обычный. Спрыгнув на землю,
сразу слился с пейзажем. Может, из соседней деревни? Но что
вытащило его в такую даль? Причиной, должно быть, являлся пассажир,
который и привлек внимание Левмира.
Высокий стройный мужчина с очень уж бледным для разгара лета
лицом казался не то грустным, не то раздраженным. Хмурится, слушая
слова возницы. Холщовая одежда самая простая, но чистая и свежая,
будто только пошита. Когда он поднял руку, прикрывая глаза от
солнца, Левмир заметил: подмышкой, там, где у всех мужиков в это
время года расплывались огромные мокрые пятна, сухо. Этот человек
не казался своим.
Разговор подошел к концу. Возница запрыгнул на повозку и, один
за другим, подал мужчине три объемистых тюка. Потом хрипло каркнул
лошадям, и повозка, развернувшись, выехала из деревни.
Оставшийся в одиночестве мужчина заметил Левмира. Рука поднялась
в шутливом приветствии, он даже подмигнул, приглашая к знакомству,
и Левмир почувствовал к незнакомцу расположение. Будто его ладонь
проникла в голову и выдернула оттуда все подозрения и
недоверчивость.
Левмир поставил ведро на край колодца, зачерпнул ковшом, и
ледяная вода освежила пересохшее горло. Тащить воду домой он не
собирался – до вечера все равно станет теплой. Лучше подождать
возвращения матери.
Утолив жажду, Левмир вновь наполнил ковш и пошел с ним к
мужчине. Тот не смотрел на мальчика – легко, как листы от старой
книжки, отрывал доски, закрывающие окна и двери. Левмир вспомнил,
как мужики заколачивали дом – после того как друг за другом, с
разрывом в несколько дней, умерли старые Осбар и Орвала. Детей у
них не было – не сложилось. Вот и остался дом никому не нужным.
– Попьете, с дороги? – спросил Левмир, протягивая ковш.
Мужчина обернулся. Вблизи черты его лица производили скорее
приятное впечатление, но выражение безграничного уныния, быстро
сменившееся улыбкой, озадачило мальчика. Улыбка оказалась хорошей,
от нее словно засияло все лицо. Мужчина кивнул, подавшись немного
вперед, так, что Левмиру почудилось, будто он попытался
поклониться, но в последний момент передумал. Взяв ковш, мужчина
сделал пару глотков. Не похоже, что его мучит жажда, скорее просто
не хочет отказывать мальчику.
