– Дэниел Бертроудж, проснитесь! Сколько же можно спать?!
– Крис?! – он недоумённо посмотрел на неё и огляделся вокруг. – Мы приехали?
– Мы приехали. Его имя Эшли Вуд. Ага! Кажется, ты возвращаешься из комы. Номер девяносто один… Вот его дом, – Кристин остановила машину. – Ты готов?
– Голова немного гудит. Эшли Вуд, номер девяносто один.
Кристин засмеялась.
– Мы же с тобой не на свидание в тюрьму приехали. Не «Эшли Вуд, номер девяносто один, на выход!», а номер его дома девяносто один. Мы остановились как раз напротив, и я жду, когда ты окончательно придёшь в себя.
– Пришёл – пошли.
– Теперь вижу, что пришёл.
Дэниел несколько раз надавил на кнопку какого-то допотопного звонка. Ожидание заполнилось упорядоченным деревянным стуком и приближавшимся сиповатым бормотанием. Дверь открылась без дежурных вопросов и смущённых ответов. Перед глазами Дэниела и Кристин предстал высокий человек лет шестидесяти, опиравшийся на плечо своего деревянного помощника. Облик и того, и другого недвусмысленно выказывал, что они не уступают друг другу в сухости, как телесной, так и душевной.
– Здравствуйте, – несколько запоздало и неуверенно произнесла Кристин. – Эшли Вуд?
– Чем обязан?
– Я… Я звонила вам утром. Мы договорились о встрече. По поводу Феликса Торнтона… его участия в экспедиции. Вы помните? – глядя на Эшли Вуда, Кристин начала почему-то сомневаться в том, что утром ей улыбнулась удача.
Эшли Вуд молча продолжал оценивать гостей.
– Меня зовут Кристин Уиллис, а это мой друг Дэниел Бертроудж.
– В дом не приглашаю: на всём боль отпечаталась, а у вас лица вешние, к боли непривычные. Там поговорим, – он махнул костылём в сторону беседки.
Гостям задышалось легче…
Когда все сели на скамейку, окружавшую стол, Кристин решила повторить то, что она уже говорила Вуду по телефону.
– Видите ли, мы не журналисты, мы студенты. Собираем материал о жизни и творчестве Феликса Торнтона. Расскажите нам об экспедиции, в которой, как писали в газетах, он пропал.
– Я расскажу всё, что знаю. Всё, что помню.
Эшли Вуда не надо было упрашивать о чём-то рассказать. Он готов был поведать обо всём, даже о своих грехах: его душу уже несколько лет готовила к покаянию тяжёлая болезнь. Тем более, молодые люди не были журналистами (он это видел), которых он не любил за то, что любое искреннее слово они отдают на откуп дьяволу. К тому же ему нужны были деньги.