— А чё сразу проступок? — рядовой как-то прямо по-детски
обиделся. — Я, ить, всю кровь до капельки в пруд спущу! А гадины,
стал-быть, всё равно мясо не едят. Сколько добра переводим на
гниль, аж прям слёзы на глаза наворачиваются! Опосля них...
— Вот я у тебя-то завтра похлёбку отберу да по землице возьму да
размажу, — как-то даже ласково посулил оптимизатору его
непосредственный командир. — Як тебе разница, с тарелки есть или с
травы слизывать?
— Да как будто кто заметит, что пиявицы разок чутка недожрали? —
в сердцах бросил оппоненту, легко разбившему все “хитрые” аргументы
молодой. — Никому и дела нет! Невмочь уже, на вкуснятине сидеть, и
ни-ни! Вон, горцев, вестимо, никто похлёбкой что ни день не
потчует!
— А ты, солома, никак в линейную роту захотел, да? — тут тон
пожилого сержанта опять изменился, стал вкрадчивым, опасным. — Так
я запросто тебя спроважу, плац ногами что ни день месить, только
намекни! Э-эх, шелупень, пороха не нюхавшая. Попал на синекуру, а
всё туда же, да ещё и меня за собой утянуть хочешь? Накося, выкуси!
Ща я устрою тебе жизнь-то по уставу! А ну вставай. Вставай, говорю!
За-чёт сдавать будешь, по всей вверенной тебе, балда,
работе. И не дай волчица-мать тебе мямлить начать!
Иногда разведчику тоже везёт: несмотря на спешку, из-за
банальной бытовой ссоры двое шеповцев прямо на блюдечке решили
принести ему ценные сведения — знай только не отставай, не
отсвечивай и слушай.
— Ну вот бритва, ить, чтобы аспидам проклятущим в шкуре овечей
не путаться, — стены сарая оказались такими щелястыми, что Антуану
даже напрягаться не приходилось, чтобы слышать всё через блеяние
потревоженной отары. Впрочем, сослуживцы почти сразу покинули овин
и направились к ближайшему пруду — Вот эта воротина на
манер колодезного журавля, чтобы, значит, бритую овцу кунать. И
нимать доставать, пока пиявицы сами не отвалятся и больше
подплывать не будут. А вот молоток деревянный, чтоб ить оглушать
животину несчастную, и она нечисть прудовую копытами не побила. А в
том сарае пресс собран, чтоб гадов, сетью ловленных, на
сок давить. На кой чёрт, правда, так в толк и не возьму...
— Вот и не твоего ума дело!
Де Вилшер только покачал головой, осторожно подбираясь к пруду
за спинами военнослужащих и подхватывая “деревянный молоток”, по
размерам — так самую настоящую палицу. Разведение пиявок! Ну вот
зачем?! К сожалению, заняться допросом рядового и сержанта он не
мог: темнота поджимала всё сильнее. Невольным “языкам” даже могло
повезти, но — вот беда: телосложением немолодой сержант здорово
походил на галлийца. Как уже и говорилось: ничего личного…