Потому план проникновения внутрь у разведчика не оброс излишней
сложностью во время разработки: появиться там, где пастуху не
удивятся, разжиться формой подходящего размера (ничего личного,
бойцы, работа такая) и оттуда сдвинуться к соседней группе
строений, где солдат много и они большими группами пересекают
периметр в обе стороны. Вот к такой группе и пристать:
синемундирников много и вряд ли они прямо всех-всех в лицо знают —
это не горцы.
Для обзаведения военной формой противника галлиец выбрал себе
что-то вроде рыбоводческой фермы — или чего там разводили в
нескольких круглых прудах? Но что-то да разводили, вывешенные сети
однозначно на это указывали. Туда на его глазах пригнали небольшое
стадо овец, причём загнали животных в какой-то сарай. На несколько
служебных строений приходился всего один небольшой дом жилого вида:
то есть обслуживающий персонал объекта составляет всего несколько
человек. И их не пойдут проверять среди ночи, никто не хватится —
не батарея крупнокалиберных орудий, чай.
До фермы разведчик добрался быстрым шагом, почти бегом,
игнорируя лёгкую боль в ноге. Благо, тьма уже достаточно
сгустилась, чтобы прикрыть его и Метиса. Однако наступающая ночь
одновременно работала и против Антуана с напарником: большинство
работ внутри периметра заканчивалось, и до утра движение людей
через ворота почти полностью прекратится. Нужно было торопиться, но
аккуратно, очень аккуратно: излишняя поспешность и недооценка
противника могли запросто убить любого.
— ...Сарж, а сарж? Слыш? — пехотинцы, по воле создателя тайной
базы переведённые в рыбоводы, оставили открытым окно. Свет наружу
лился слабый, находящиеся в комнате явно экономили масло. Де
Вилшеру пришлось до ломоты напрягать глаза, чтобы подкрасться к
подоконнику беззвучно. — А давай, эт самое… Того-этого!
— Я сержант, деревенщина, — второй голос принадлежал
человеку в возрасте. И, судя по интонации, собеседник успел его
утомить. — А ты — выражайся нормально, “эт самое”.
— Так я и талдычу: сарж! Давай баранину на углях запечём, стал
быть? А то ить страсть как надоело одну требуху жрать! Я ж такой,
этот, как его… ри-цепть, вот! — знаю!
— Только не говори, что решил одну из кормовых овец под нож
пустить, оглоед, — подпустив угрозу в голос, посулил старший по
званию. — Я ж тебя сам удавлю, растудыть, не дожидаясь, значит,
господина офицера! Слышал же, идиотина: любые проступки тут, в
долине, считаются как особо тяжкие!