Шай ударила коня пятками; передние ноги у того подогнулись, и не успела она понять, что происходит, как, увы, распрощалась с седлом.
Те несколько мгновений, что девушка болталась в воздухе, дали ей возможность прикинуть шансы. На первый взгляд – ничего хорошего, да и стремительное приближение земли не оставило времени на более подробную оценку. Шай изо всех сил постаралась смягчить ущерб от удара – как и всякий раз, когда на нее сваливалась очередная неудача, – но земля не дала ей толком сгруппироваться, хорошенько потрепала и безвольной куклой швырнула на островок иссушенного солнцем кустарника.
Пыль осела.
Она помедлила секунду, чтобы протолкнуть в легкие хоть немного воздуха. Потом еще одну потратила на стон, ожидая, пока мир перестанет вертеться. Третью – на то, чтобы опасливо пошевелить рукой и ногой, готовясь к тошнотворной вспышке боли, которая покажет, что что-то сломано и ее жалкому подобию жизни вот-вот настанет конец. Она бы даже обрадовалась, – значит, можно просто растянуться на земле и больше никуда не бежать. Но боли не было. Ну, по крайней мере, если не считать всего того, что уже и так болело. Похоже, жалкой тени, какую представляла собой ее жизнь, еще не пришла пора раствориться в сумерках.
Исцарапанная, ободранная и покрытая пылью Шай кое-как поднялась, выплевывая песок. За прошедшие месяцы она наглоталась его вдоволь, но ее не оставляло мрачное предчувствие, что этот раз – не последний. Конь лежал в нескольких шагах от нее: покрытый пеной бок вздымался, передние ноги почернели от крови. Стрела Нири вошла ему в плечо – не настолько глубоко, чтобы убить или мгновенно затормозить, но так, что от интенсивного движения кровь лилась ручьем. А при том, как бешено они скакали, стрела убила коня так же верно, как копье в сердце.
Было время, когда Шай привязывалась к лошадям. Время, когда – пусть с людьми она, пожалуй, обходилась резко и чаще всего была права – на животных у нее хватало неизвестно откуда бравшейся нежности. Но то время давно прошло. Теперь внутри Шай едва ли осталось что-то нежное – хоть в теле, хоть в душе. Так что ее брошенный скакун изошел кровавой пеной в одиночестве, не дождавшись утешающей ласки, а она припустила к городу, по первости слегка пошатываясь, но довольно шустро приходя в себя. Уж что-что, а бегать она натренировалась порядочно.