Ты уйдешь первым. Не бойся, ты не умрешь. Все произойдет так, что ты ничего не почувствуешь. Когда ты будешь спускаться по лестнице под конвоем очень красивой женщины, она выстрелит тебе в затылок из нагана, и на последней ступеньке ты тихо упадешь и погрузишься в темноту, в которой тебе будет тихо и спокойно. Ты встанешь и пойдешь вперед. Вдали ты увидишь огонь. Это свет жизни. Иди к нему и не бойся. Я приду к тебе. Ты меня узнаешь сразу. Я думаю, что ты и твои друзья будете ждать меня, а все те, кто живет рядом с вами, будут знать о моем приходе в Россию.
Темнота внезапно кончилась, и яркий сноп света осветил ватагу мальчишек, несущихся по тротуару с ободами от велосипедных колес без спиц, подталкиваемых палочками или крючками, сделанными из стальной проволоки.
Я оглянулся на мужчину, в которого влетел вместе со своим колесом. Он с улыбкой помахал мне рукой и пошел дальше. А я изо всех сил бежал к тому времени, когда мы с ним снова встретимся и поговорим о тех вопросах, которые не смогли обсудить в полутемной камере Лефортово. Сколько еще пройдет превращений под дребезжащий звон металла, пока мы найдем хотя бы частичку Истины, чтобы избежать топтания на месте, ломая все, что уже было создано.
Огромная картонная коричневая папка с тесемками и надписями типографским способом «Управление НКВД СССР по Ленинградской области» и крупнее «Литерное дело №1275/12 «Учитель». Слово «Учитель» написано от руки фиолетовыми чернилами и пером почти каллиграфически. Тесемки от времени затвердели и не развязывались, а ломались.
Папка начиналась незаполненным протоколом допроса свидетеля, под которым лежало большое количество разрозненных листов тетрадной бумаги в линейку и в клеточку, развернутых по формату листа А4. Каждый лист был исписан убористым почерком чернильной ручкой, а затем и перьевой авторучкой. Старинные бумаги. Отложил их в сторону, чтобы почитать на досуге. Досуг выдался через двадцать лет. Бумага стала еще более желтая и кое-где на сгибах ломалась, как печенье.
Начав читать, я подумал, что читаю лекцию по истории КПСС или конспект по марксистско-ленинской подготовке, но, читая дальше, я убеждался, что это записи свидетеля происходивших событий. При более тщательном анализе записей можно было выявить и автора. Я уже не говорю о графологической экспертизе, но то, что было написано, откладывало вопрос об авторстве на последний план. Пересказать все дословно я не смогу, поэтому буду переписывать, сохраняя грамматику свидетельских показаний литерного дела.