Любопытство считается первоначальным феноменом психологии личности, которому в то же время сопутствует страх перед чужим. Эта боязнь чужого и непознанного, согласно Жану Делуме, является одним из самых больших первобытных страхов человечества. В особенности он проявлялся при столкновении с чужими религиями, в отношении к которым уже было сформировано общее предубеждение, что и в XVI в. могло вывести людей из душевного равновесия[85]. В аналогичной ситуации оказывался и путешественник эпохи раннего Нового времени, это же относилось и к коммерсантам на международных торговых путях, поскольку в то время путешествия и торговая деятельность были тесно связаны друг с другом.
Если на западе Европы уже с XV в., вследствие разделения труда, собственно торговля и транспортировка товаров были уже отдельными видами деятельности, то для востока Европы и более отдаленных стран типичными фигурами оставались купцы-путешественники, которые чаще всего объединяли эти виды деятельности[86]. Для них переходы и места стоянок были столь же важны как информация о людях, дорогах и опасностях. Купцы знали, где проходят границы земель и государств, они обладали сведениями о живущих по пути их следования народах. Многочисленные таможенные кордоны останавливали караваны, товары должны были декларироваться, документы предъявляться. Разумеется, границы порождали махинации, контрабанду и мздоимство[87].
Смышленый выходец из Гданьска, еще на родине освоившийся в полиэтничной среде, Груневег во Львове еще более обогатил свой опыт взаимоотношений с говорившими на разных языках людьми различных национальностей и вероисповеданий[88]. Его живой интерес к окружающему миру в значительной степени позволил ему без предубеждения воспринимать новые, незнакомые ситуации, не подвергая их оценке или детальной классификации. Это дает основание полагать, что его записки отражают непосредственные впечатления от увиденного. В целом политика или история не интересовали Груневега, важными для него – и потому достойными записи – оказались человеческие и культурные контакты. Хотя путешествия Мартина Груневега приходились на период расцвета ars apodemica[89][90], он, однако, не читал широко распространенного в Европе описания поездки в Московское царство посольства Герберштейна и поэтому не мог воспользоваться им в качестве путеводителя в то время, когда отправился в Константинополь и затем в Москву, выйдя тем самым за пределы горизонта собственных представлений de orbis terrarum