– Привет, – от его голоса чашка дрогнула в руке.
Медленно подняла
на него глаза. Небрежно прислонившись к косяку, смотрел на меня испытывающим
взглядом.
– Рубашки закончились? – язвительно спросила, игнорируя его приветствие.
Дима усмехнулся,
вошел на кухню. Отодвинул стул напротив, сел, вытянув одну руку на столе,
вторую, согнув, облокотив на спинку. Я смотрела на него и не могла понять, что
было не так. Взгляд замер на расстегнутом вороте рубашки на три пуговицы,
отсутствие галстука. Если второй иногда пропадал с его шеи к приходу домой, то
вот так бесстыдно распахнутая рубашка – это впервые.
– Тебе жарко? – полюбопытствовала, отпивая чай.
– Мне? – удивленно вскинул брови, потом, видимо, вспомнил про расстегнутый ворот. – Душно. Наверное, дождь
будет.
– По прогнозам обещают еще теплую погоду без дождя.
Дима склонил голову набок, смотрел на меня слегка задумчиво, изучающее, словно что-то для
себя решал. А еще ощущала его внутреннее спокойствие, умиротворенность.
Зазвонил его телефон.
Я приподняла
брови, удивляясь столь позднему звонку. Обычно, когда он переступал порог дома,
все звонки прекращались. Его брови сошлись в одну линию, звонок отклонили,
быстро кому-то
напечатал сообщение. Нехорошее предчувствие засосало под ложечкой.
– Мам! – сонно раздал голос Богданы.
Она, держа под
мышкой своего плюшевого зайца, прошлепала босиком к нам. Внезапно ее взгляд
сфокусировался на Диме, детская моська радостно просияла. Дана прильнула к
отцу, он ласково ей улыбнулся, усаживая на колени. Как и в первые свои дни, быстро
заснула у него на груди. Дочка всегда была ближе к нему, она часто капризничала,
когда он отсутствовал, плохо спала, все это длилось и по сей день. Богдана не
тревожилась во сне, если Дима ночевал дома.
– Ты где будешь спать? – тихо спросила, ставя чашку на стол.
– Где и всегда. В своей постели, – зеленые глаза потемнели. Я хотела
возразить.
Как-то морально
не была готова вновь оказаться с ним наедине в одной кровати. – Если у тебя
проблемы, то это только твои проблемы!
С этими словами,
прижимая дочку к груди, предварительно захватив телефон, встал. Я озадаченно смотрела ему в спину.
Вздохнув,
сполоснула чашку, навела идеальную чистоту, поплелась на второй этаж. Мириться
все равно надо, из-за ужасной сцены на кухне люди не разводятся. Он же не
ударил, не сделал свое грязное дело. Просто исходившая тогда злость меня сильно
напугала.