– Вероника, может, посидим где-нибудь на воздухе? – предложил Рощин, углядев свободную лавочку. – Ты не устала?
Ника неопределенно повела плечами:
– Давай посидим, меня что-то ноги не держат, перенервничала.
Они сели, Дмитрий поправил сползшую с Никиных плеч ветровку и спросил:
– Теперь моя очередь задавать неудобные вопросы? Можно?
– Задавай.
– Вот ты спросила, женат ли я. Я могу узнать то же о тебе?
– В смысле – замужем ли я? Помнится, ты обиделся на этот вопрос и решил, что я считаю тебя бабником. Следуя твоей логике – я тогда кто? – Стахова прикусила губу и наблюдала за тем, как меняется выражение лица Рощина. Тот смутился:
– Извини. Действительно, глупо вышло. Можешь не отвечать.
– Вышло глупо, но я отвечу. Нет, я не замужем, более того – никогда не была. Но у меня в Праге остался сын.
– Как так?
– Ну, чтобы родить сына, вовсе не обязательно быть замужем, правда? Так получилось, что мы с его отцом пожениться не успели, он погиб, – вздохнула Ника. – Но зато у меня теперь есть Максимка.
В этот момент ей пришло в голову, что подобное признание может отпугнуть Рощина – мало кто из мужчин обрадуется наличию ребенка, такие бывают, конечно, но довольно редко. Ника не успела понять, каков именно Дмитрий.
– И с кем же остался твой Максимка? – спросил он, и Ника отметила, что Рощин назвал мальчика по имени, а не «ребенок» или «сын».
– С моими друзьями. Там живет моя близкая подруга, у них нет своих детей, и они всегда помогают мне с сыном. Ну, и дедушка Максима там живет.
– Твой отец?
– Нет, мой отец живет в Москве, удачно женат и растит двоих детей – приемную дочь и собственного сына. И они ему куда ближе, чем я.
– Послушай, а ведь у меня примерно то же, – вдруг улыбнулся Рощин. – Отец ушел из семьи, когда мне было четырнадцать, женился на женщине с ребенком и теперь считает сыном не меня, а Антона. Но мне исправно звонит раз в неделю – узнает, как дела.
– А мой, кажется, даже не знает, что я уехала и что вернулась.
Они рассмеялись. Рощин снова взял Никину руку, осторожно пощупал травмированное запястье:
– Больно?
– Почти нет. Обидно, что левая рука, работать могу очень ограниченно – я же левша, а писанины хватает, – пожаловалась Ника.
– Я тебе гимнастику покажу, будешь делать – станет легче. Ты не замерзла?
– Я бы чаю выпила горячего, – призналась Ника, поежившись – на Москву опустился вечер, стало прохладнее, и даже ветровка Рощина уже не спасала.