Цепляев замер:
– То есть Федя читал?
– Читал. Он всегда тестовые сам читает.
– И сказал – не брать?
– Я как-то не так объясняю? На прежней работе не жаловались.
На прежней работе Тихонов трудился учителем истории в школе на одной из окраин Москвы, обучал старшие классы и умудрялся поддерживать дисциплину почти военную и даже выдавать к концу года неплохие результаты по предмету.
– А вы не боитесь с Федей, что я тоже уйду? – тихо произнес Цепляев, глядя на Тихонова в упор.
– Леша, – усталым учительским тоном проговорил Тихонов, – ты же не маленький, да? Ты кого решил шантажировать? Нас с Федей? Ну, продолжай. Тебя и сюда-то брать не хотели, такая у тебя блестящая репутация, и ты теперь нас же решил укусить? Федя тебя перед инвестором отстаивал, доказывал, что ты хороший журналист…
– А я хороший журналист! – огрызнулся Цепляев. – И вы с Федей это знаете!
– Так почему же тебя, хорошего такого, никто не знал и брать никуда не хотел? Не потому ли, что кроме понтов и скандалов, ты ничем больше и не знаменит?
– Ну, знаешь! – еле выдохнул покрасневший от злости Цепляев и, не сказав больше ни слова, выскочил за дверь.
Ника, ставшая невольной свидетельницей этого разговора, уткнулась в монитор, надела наушники и постаралась сделаться как можно незаметнее. Обычно Тихонов после подобных сцен вскакивал, начинал метаться по кабинету и орать, изрыгая мат и проклятия, и слушать это Ника совершенно не хотела. Однако, к ее удивлению, сегодня ничего не произошло. Тихонов подошел к ней, аккуратно снял наушники и произнес негромко:
– Ника, поговори со мной, пожалуйста.
Стахова отодвинулась от стола и подняла на Тихонова глаза:
– О чем, Сан Саныч?
– Не знаю. Ну, хоть про Прагу расскажи, что ли. Не могу больше про работу, – жалобно проговорил Тихонов, садясь рядом. – Заколебали все – во! – он провел ребром ладони по горлу. – Притащил свою любовницу, она малолетка какая-то совсем без башки. Хочет писать про «светское общество»! Где оно у нас, общество это?! Где она его видела, мышь лесная?! Илона Валевска, мать ее! Ты это слышала?!
– Ну, про «пишет как бык нассал» это ты загнул, конечно, – аккуратно заметила Ника, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, – но слог действительно тяжелый, я видела пару ее статей.
– Это не называется словом «тяжелый», – вздохнул Тихонов, вертя в руках выдернутый из стоявшего на Никином столе стакана карандаш, – это просто мусор. Как его не присыпай сверху кристаллами Сваровски. И вообще – это не наш формат. Да и Федя не одобрил совсем…