Свет, сочившийся через дверной проем, сначала высветил только
тень от нового действующего лица. Огромное темное пятно разом
накрыло почти все помещение, но еще через несколько секунд она
резко ужалась, и на пороге замерла какая-то старуха.
«Точно, ей же просто светит в спину…»
Невысокая, вряд ли больше метра, но довольно коренастая.
Неприятную внешность дополняли короткие узловатые пальцы, такое же
уродливое лицо, с несуразно утолщенным носом, маленький рот и
нечеловечески длинные уши, к тому же еще и перемещенные почти к
самым щекам. Она замерла, словно бы специально давая на себя
полюбоваться. Но на самом деле старуха пыталась что-нибудь
рассмотреть сама.
Некоторое время она подслеповато щурилась, а я старался уже не
столько рассмотреть в ней что-то новое, как мучительно пытался,
наконец-то поверить, что и правда все это вижу. Вот так - в
живую!
«Гоблинша…»
Слово всплыло откуда-то из подсознания, и даже на мгновение во
мне не шевельнулось желание оспорить эту подсказку. Благодаря
декорациям в эту чушь пришлось поверить сразу. И пока я пребывал в
прострации, глаза старухи выдали какой-то желтоватый, почти кошачий
отблеск, и она уверенно двинулась налево.
Неожиданно ловкая и подвижная для своей стариковской внешности,
бабка извлекла откуда-то из лохмотьев здоровенный тесак и начала
примиряться к одному из истерзанных тел. Ее внимание привлекло
уцелевшее бедро подвешенного на крюк женского тела.
«Ну да, мяса там куда больше, чем на ребрах…» - циничная мысль
была прямо к месту на этой фабрике абсурда.
Несколькими умелыми движениями бомжиха отделила ногу. Ее явно не
беспокоила санитарии, потому что когда добыча рухнула на пол,
первым делом она примерилась, и ловко отмахнула себе кусочек
«вкуснятинки» - тонкую пластинку мякоти, которую тут же и
заживала.
Не могу даже предположить, благодаря чему я все же не
блеванул.
Зрелище было то еще, а схарчив первый кусок и, что-то
одобрительно забормотав, старуха стала примеряться ко второй
порции, но тут ее внимание привлекло что-то в моей части
подвала.
Внутри по-прежнему было мало что видно. Очевидно, именно поэтому
она не стала рассчитывать на зрение, а развернувшись, резко
пригнулась и стала …принюхиваться?
Я находился куда дальше от дверного проема, и мне-то освещения
как раз хватало, чтобы рассмотреть, как неприятно подвижен ее
длинный кривой нос. Ее огромные ноздри, украшенные парой бородавок
с пучками длинных седых волос и без них, несколько раз расширились,
и старуха довольно уверенно двинулась в мою сторону. Нет, в отличие
от меня, она не выглядела обеспокоенной. Скорее – приятно
заинтригованной. Запах ей явно нравился.