— А покойница-то ваша по-прежнему тут
обретается? — внезапно спросил он, когда мы уже подъехали к лавке.
— Аль наняли чародея какого да развеяли болезную?
Я сдавленно хихикнула. Единственный
чародей, который вечно грозится развеять Асю, Вильк. И над тем
призрак откровенно насмехается. Сам же пан Цевич Анисию
побаивается. А о том, что нынче у меня ещё один «покойник»
квартируется, и вовсе пока не знает.
— А зачем? — выдавила я сквозь смех.
— Вреда от неё никакого, зато пользы немеряно: и охрана, и
помощник, и работник — а главное, бесплатно. Мне так понравилось,
что ещё одного себе завела…
«Ещё один», то ли услышав голоса, то
ли попросту заметив меня сквозь витрину, по пояс высунулся из
дверной створки.
— Явилась! — язвительно приветствовал
меня пан Франц. — Где тебя носило, девочка?
— Где носило, там уже нет, —
философски пожала я плечами, меланхолично жуя булку с корицей и
ожидая, пока кучер снимет с запяток мой ящик.
— Анисия мне уже плешь проела, даром,
что призрак, — пожаловался Врочек. — Вынь да положь ей тебя. А то
унеслась невесть куда на ночь глядя, кося безумным взором. Хорошо
хоть Румпель догадался завернуть да сказать, что с Вильком тебя
оставил.
— А раз сказал, так чего
волновались?
— А то, что тебя с чародеем только
оставь, так сразу город вверх дном переворачиваете. И не знаешь то
ли лекарей звать, то ли стражу, — буркнул пан Франц, щурясь на
кучера. — Ай, пан Цевич, ты что ль? — окликнул он пыхтящего кучера,
втаскивавшего поклажу на крыльцо. — Занеси ящик внутрь, не
отлынивай, нечего девчонке самой таскать!
От неожиданности почтарь
поскользнулся и, потеряв равновесие, завалился на спину,
придавленный сундуком с книгами. Я поспешила несчастному на помощь,
пристроив пакет с выпечкой на перилах. Кое-как спихнув на ступеньки
сундук, помогла нашему бессменному почтарю подняться. Мгновенно
сбежать, бросив меня один на один с ящиком, пану Цевичу не дала
ушибленная нога. И посредством меня, древесов и куцьей матери, под
ехидные подначки Врочека кучер все же затащил эту орясину внутрь,
стребовав ещё два левка сверху оговоренной платы «за неучтенное
падение через прымарных страховыськ».
Сунув кошель за пазуху и даже не
удосужившись пересчитать содержимое, он осенил себя знаком четырех
пресветлых, пробормотав что-то вроде: «Свят-свят, отведи и
помилуй…», и ретировался обратно на козлы, подстегнув лошадей.