— А жалобка от сознательной пани, коя
пожелала остаться неназванной.
Ага! Так уж и не названной… Была у
меня на примете такая сознательная пани. Кукусильда звалась, куць
её за ногу! Похоже ей мало подставы на Тролльем рынке, и треклятая
купчиха вознамерилась всерьез загрести мою лавку. Но пока я
придумывала достойный ответ, мои «работники» мигом взяли беседу в
свои призрачные руки.
— А с чего это пан решил, что мы
работники? — с недобрым прищуром подлетел к нему Франц. — Ежели
согласно закону, так по возрасту, мы иждивенцы, коих панна по
доброте душевной терпит, давая кров и приют. А ежели по бумагам, то
совладельцы, за которых панна опять-таки платит налог.
— По доверенности, — поддакнула я. —
И бумаги могу предоставить на иждивение, то есть на совладение. А
сами они не платят, потому что призраки, а призраки работать не
могут, потому как нематериальны, но могут совладеть…
— И быть на иждивении, —
по-старушечьи хехекнув, добавила Ася.
— Ауфь! — тяфкнул собакевич, призывая
нас не галдеть. — Какое иждивение, какое совладение, какие
призраки?!!
— Они — призраки.
— Он иждивенец.
— Она совладелец.
— Нет, он совладелец.
— Она иждивенец…
Одновременно выпалили мы с призраками
тыкая друг в друга пальцами.
— А я хозяйка лавки и доверенное лицо
совладельцев-иждивенцев.
Инспектор податей окончательно
перестал что-либо понимать, таращась на нашу компанию совершенно
круглыми затурканными глазами.
— А город, между прочим, мне ещё и
компенсацию должен, как невинно убиенному, — демонстративно
скрестив руки на груди, хмыкнул Врочек, забивая последний гвоздь в
гроб понимания несчастного собакевича.
— И за домашнее животное мы тоже
платим, — поспешила добавить я, заметив вышедшего из-за стеллажей
Куся, — согласно лицензии.
— А может вам книжечку, пан? Для
подарка, — Ася услужливо пролеветировала несколько томов к нам. —
Праздничная неделя на носу, а у вас наверняка семья, щенята. Вот
сказки новые недавно получили. И всего сорок левков цена.
Недорого…
— Пресветлые, праздники… — как-то
жалобно проскулил собакевич, внезапно о чем-то вспоминая.
После того как мы выпроводили
нагруженного свертками инспектора, прикупившего и сказки, и
поваренную книгу, и пару эльфийских романов, я устало опустилась на
Куся, сжимая в руках жалобку и копию бумаги о закрытии. На ней
нетвердой лапой собакевича было выведено: «Согласно законам
растийским и городским жалобку признать недейсной. В силу
прояснения обстоятельств прямо на месте, закрытие лавки не
проводить».