.
Примечательно, что историки независимо друг от друга обнаружили одинаковые порядки в связи с рекрутчиной, которые действовали на протяжении XVII–XVIII вв. в черносошной и частновладельческой общинах. В жестком поведении типологически разных общин в отношении нетяглоспособных хозяйств улавливается некое нормативное единство.
Итак, рассмотренный материал свидетельствует, что общины, поддерживаемые землевладельцами, решая на практике вопрос государственной мобилизации, следовали вполне определенной стратегии. Во-первых, при наборах в солдаты и работники они черпали людские ресурсы из семей неразделенных, многоячейных, с достаточным числом мужчин-работников. Такой принцип был болезненным, но позволял со временем семьям восстанавливать свой численный и хозяйственный потенциал, он также был приемлем для землевладельцев и государства, не получавших фискальных потерь. Во-вторых, те же актеры использовали силовой прием окончательного разорения экономически слабых дворов, избавляясь тем самым от хозяйственного балласта, и заводили вместо него или на его месте новое домохозяйство с потенцией развития.
Военная и трудовая мобилизации, как мог убедиться читатель, самым непосредственным образом влияли на структуру семей и судьбы ее членов, воздействуя на их демографию. Изменения происходили не путем естественного, а инициированного извне (для семьи) упрощения состава за счет вырывания структурообразующих звеньев (мужчины) и последующей утраты и даже вымирания сопряженных с ними составляющих (женской и детской). Предложенный нарратив вхождения в отдельные крестьянские дворы и детального проникновения в сложившиеся в них между переписями 1710 и 1717 гг. ситуации, позволил наполнить сухой и однообразный материал живой жизнью. У незаинтересованного читателя может возникнуть упрек автору в перегруженности текста однообразным материалом и его монотонности, однако это обусловлено содержанием источника, и именно за счет такой формы удалось вникнуть в конкретные судьбы людей, выявить стратегии крестьянских семей и практиковавшиеся землевладельцами. Вместе с тем из изложенного наглядно предстает реальная стоимость начавшейся петровской модернизации, которая выражена в человеческих жизнях безмолвствующего, в основном, большинства, но реагировавшего радикально и традиционно – бегством. Отмечу и важную источниковедческую особенность переписи 1717 г. Она уникально зафиксировала момент пульсации состава семей, столь трудно уловимый по источникам.