Итак, в то время как Великая Императрица жгла турецкие флоты, в то время как Александр I освобождал немцев от Наполеона и лояльно осуждал греков, восставших против султана, и в последующее столь же диковинное время странники в простоте души сотнями шли на поклонение во Святую Землю, сердобольно соболезнуя и утешая неблагонадежных подданных «законного» мусульманского властителя. По-прежнему шли из России щедрые жертвы, а высшие власти, – называя всех местных христиан «греками», не подозревая глубокой розни между туземцами православными и пришлым греческим духовенством, – в силу трактатов, по мере дипломатической возможности, поддерживали греческую иерархию. Положение православия представлялось в смутном виде. Паломники ближе знакомые с делом не были слышны в руководящих сферах. При Чарторижском русский дипломатический корпус разучился писать по-русски даже официальные бумаги. При Нессельроде инородцы получили полное преобладание над русскими и православными. В середине сороковых годов знаменитый архиепископ Порфирий (в последствии епископ Чигиринский) с горечью указывал, что из шести дипломатических чиновников в Египте, Сирии и Палестине не было ни одного русского и православного, были немцы, евреи, католики, протестанты, весьма сочувствовавшие всем, кроме православных. Их донесениями пользовался протестант граф Нессельроде, и можно представить себе какое традиционное отношение к делам восточного христианства, к очагу и фокусу восточных политико-религиозных отношений – к Палестине и Иерусалиму – установлялось среди наших дипломатических деятелей. Если внизу, в народе, в течение веков Святая Земля духовно сроднялась со Святою Русью и, с другой стороны, из наивных рассказов паломников злые языки извлекали не одну неказистую подробность о палестинском греческом духовенстве, игнорируя при этом туземных не греческих христиан, то высшие слои общества официально имели только те представления о деле, которые доходили до них сквозь двойную призму чуждых православию дипломатических чиновников и греческого клира.
Отношение христианских держав изменилось с 1851 года, когда прусский король обратился к великим державам с предложением выделить из Турецкого государства Иерусалим, предоставив ему некоторую автономию при участии в управлении всех христианских народов. Для протестантов он желал учредить англо-прусского епископа. Одна Англия поняла выгодность предложения и воспользовалась случаем утвердить английское влияние в Палестине. Одновременно с английским епископом, торжественно вступившим в Иерусалим в 1847 году, там же появляется генеральный консул Финн, ревностно преданный делу, отлично знакомый с местными языками и замечательный гебраист. Русское правительство представило возражения против прусского проекта и свой контрпроект, столь же несостоятельный как и прусский и, конечно, столь же холодно принятый великими державами.