— Давай я лучше буду думать о том, что подарю вам с Машей на
свадьбу, а? — выдавила я улыбку.
Отец смущенно закашлялся и уточнил:
— Как ты узнала? Мы еще никому не говорили.
— Пап, мне двадцать, а не пять. — Да и пятилетний ребенок
заметил бы попытки отца спрятать свою личную жизнь! — Я же все
понимаю. Я и съехать захотела, чтобы вы уже перестали прятаться и
просто нормально зажили вместе. А то глупо как-то: двое взрослых
людей, а ведете себя как подростки.
— Зато в этом есть романтика, — обиделся папа.
— Романтика? — я красноречиво фыркнула. — С любимым... — я
запнулась и начала сначала: — Если бы я любила, то хотела бы жить
вместе, спать под одним одеялом, держаться за руки и не
расставаться, расходясь по своим квартирам.
Папа как-то странно на меня глянул и проницательно уточнил:
— Ты кого-то любишь? Ты так говоришь...
— Да, я очень сильно люблю одного человека, но мы не можем быть
рядом. А любовь не проходит, только тоска остается. Так что не
надо, пап. Не тяните, женитесь и живите вместе.
— Кто он? Он тебя бросил? Я могу с ним переговорить? Моя дочь не
должна страдать! — тут же попытался засыпать меня вопросами отец,
отставив чашку капучино.
— Пап, его нет... — Опять запинка. — Я не знаю где он и что с
ним. Знаю только, что найти его нельзя, он очень далеко.
От собственных слов становилось больно, так что я заставила себя
добавить:
— Все пройдет. Не переживай. Скоро я опять стану прежней.
— Ты уже столько лет не прежняя... После той аварии, — напомнил
папа.
Я вяло улыбнулась, положила свою ладонь поверх руки отца и
успокоила:
— Не переживай, все хорошо!
Он вздохнул, глянул на меня, но больше не стал поднимать эту
тему, словно через прикосновение я передала ему спокойствие и
собственную уверенность.
Всего через несколько недель после этого разговора мы уже
оформляли документы на квартиру, которую отец, желая хоть как-то
загладить вину, купил для меня в новеньком чистом райончике.
Течение настойчиво и неумолимо тянуло меня на глубину,
огромные невидимые пальцы стискивали тело, ломая кости, выдавливая
воздух из саднящих легких.
Больно…
Как же больно…
В мутной речной воде было сложно что-либо разглядеть. Ил
набивался в нос и рот. Я отчаянно двигала руками и ногами, пытаясь
всплыть, и не могла.
Это конец. Все.
Все…
Вдруг передо мной мелькнуло что-то серебристое, будто
огромный сом решил подзакусить деликатесной рыбкой. Когда кто-то
схватил меня за запястье, я растеряла остатки контроля и завопила.
Воздух стайкой пузырьков из моего рта устремился к поверхности, а
мне в горло хлынула вода, лишая потребности
сопротивляться.