. Хотя организм Масарика преодолел кризис начала осени, нельзя было не заметить, что состояние его здоровья не позволяет ему нести бремя президентского поста. В январе 1935 г. без его ведома было решено, что он может иногда и накоротке принимать референтов президентской канцелярии, время от времени кого-нибудь из министров, но совершенно исключались визиты дипломатов. С визитерами, которых президент не знал, он не разговаривал.
19 мая 1935 г. в Чехословакии состоялись очередные выборы в парламент, которые показали рост серьезного влияния созданной в 1933 г. Судето-немецкой партии во главе с К. Генлейном. Она установила тайные контакты с Германией, получала оттуда финансовую поддержку, но официально заявляла о лояльности к Чехословацкой республике. В Словакии одержал победу автономистский блок, объединившийся вокруг партии А. Глинки. Эти две партии заняли в парламенте сильные позиции. Аграрная партия во главе с новым председателем Р. Бераном осталась сильнейшей среди чешских и словацких политических партий в правящей коалиции, но утратила свое первенство в общегосударственном масштабе. Во внешней политике она взяла курс на постепенное сближение Чехословакии с нацистской Германией. Во вновь избранной Палате депутатов усилился, таким образом, перевес правых партий над социалистическими. Поляризация политических сил в ЧСР углубилась, стабильность государства оказалась нарушенной. Однако после выборов было обновлено правительство «широкой коалиции» во главе с аграрием Я. Малипетром, о чем Масарик объявил в июне 1935 г.
Масарик и Бенеш полагали, что укрепление позиций праворадикальных политических сил в стране является временным, и что в Чехословакии нет почвы для тоталитарной партии нацистского типа. Не отступил Бенеш и от курса на поддержание нормальных отношений с Германией, несмотря на усиление в ее верхушке агрессивных настроений. 6 ноября 1935 г., т. е. два года спустя после прихода Гитлера к власти, Бенеш заявил в Палате депутатов НС: «Наши политические отношения с Германией, поддержанные нормальным развитием экономических отношений, остаются хорошими. Не имея с Германией никаких прямых споров, мы сближаемся с ней автоматически с каждым ее сближением с нашими друзьями»[243]. Под «друзьями», очевидно, имелись в виду западные демократии.