— Не бойся, это не больно.
Он ловил иногда еле заметный трепет
мертвецов, когда брался за секционный нож. Впрочем, это мог быть и
его собственный трепет… Олаф провел разрез уверенно, без отрыва —
через темя от уха до уха , — отпарировал мягкие ткани от кости и
обеими руками стянул кожу с макушки и лба на лицо.
— Не переживай, потом сделаю, как
было.
В привычной жизни на Большом
Рассветном Олаф был нелюдим и неразговорчив, но, оставаясь в
секционной наедине с мертвыми, частенько с ними заговаривал. В
госпитале любили над этим пошутить — Олаф-де находит общий язык
только с покойниками. Здесь, в одиночестве, собственный голос
звучал неуверенно, неестественно, пугающе. Только безумец будет
говорить с мертвецом…
Он стянул с головы и задний лоскут
кожи, отпарировал височные мышцы. Делать простой циркулярный распил
— на лбу останется борозда, оставить лобную кость целой — попробуй
ножовкой по дереву сделать распил с углом, а потом без нормального
инструмента не повредить мозг.
Молодой парень. Вряд ли его родители
вразумительно объяснят, почему им не все равно, как он выглядит в
гробу. Они бы предпочли его в гробу не видеть вообще. Но это важно
— каким они увидят его в последний раз. И следы вскрытия обычно
причиняют родственникам лишнюю боль. Олаф считал, что не
переломится, если сделает сложней, но лучше.
Под ножовкой не ощущалась глубина
распила и податливость кости.
Холодовая смерть — диагноз
исключения. Это значит, надо проверить все, и проверить тщательно.
Микроскопа нет, гистологии не будет. Признаки гипотермии вовсе не
означают смерть от гипотермии. Олаф вскрывал однажды мужчину,
подавившегося костью, и нашел в желудке пятна Вишневского, которые
считают чуть ли не бесспорным признаком холодовой смерти. А
выяснилось, что за три дня до случившегося покойный упал с
волнореза и долго не мог выбраться на берег из-за волны, жив
остался чудом. После этого его товарищи говорили, что он будет жить
сто лет, и ошиблись. Олаф старался не дразнить смерть подобными
утверждениями. Профессиональная деформация: он чаще видел те
поединки со смертью, которые заканчивались победой смерти. И не
понимал, как можно победить с безусловной верой в победу; для него
самого настоящая борьба начиналась там, где исчезала надежда, где
не было сомнений в том, что это последний — смертельный —
поединок.