По дороге к дому мама со слезами
беспорядочно целовала Олафа в лицо, мяла в кулаке его волосы,
прижимала голову к себе. Отец был мрачен, но на Олафа не сердился
нисколько — переживал, наверное, из-за Матти.
А дома, когда Олаф наконец-то улегся
в теплую постель (Вик даже не проснулся!), отец пришел к ним в
спальню, присел на краешек кровати.
— Тебе, конечно, не стоило уходить от
ребят, потому что ты был старшим. И, конечно, тебе надо было пойти
в Сампу за помощью, вместе со всеми. Потому что глупо действовать в
одиночку: даже если ты виноват, в этом нет никакого толку. Ведь
смысл был не в том, чтобы успокоить совесть, а в том, чтобы найти
Вика, верно?
Олаф кивнул — говорить он совсем не
мог, голос сел окончательно.
— Но я все равно тебя понимаю. И… Не
знаю, но мне кажется, ты молодец. Может быть, и глупо вышло, но ты
поступил как мужчина, как старший. Только в следующий раз… в общем,
верь людям, не бойся опираться на людей. Никто ведь не переломился,
когда тебя искал. Это нормально, понимаешь? Когда люди все вместе,
когда помогают друг другу в беде.
«Не переломился» — это было одно из
любимых словечек отца…
— Пап, — прохрипел Олаф, — но зачем?
Зачем? Я бы сам вышел, я не терялся!
— Вик тоже не терялся. Но ты же его
искал, правда? — усмехнулся отец. — Спи.
Олаф проболел после этого больше двух
недель, успел прочитать «Ромео и Джульетту», но нисколько не
впечатлился — скучная оказалась пьеса, как и ожидалось. Вик лип к
нему еще больше и еще сильней надоедал. Пожалуй, Олаф вынес из этой
истории только одно: быть старшим — не привилегия, а
ответственность. И как бы он ни ненавидел Матти, как бы ни хотел
обвинить его хоть в чем-нибудь, но именно тогда задумался о том,
что Матти — всегда старший, всегда ответственный. Наверное, это
тяжело — всегда за всех отвечать.
__________
Собранные вокруг печки камни еще не
остыли, но Олаф все равно развел огонь — чтобы тепла хватило до
утра. И на этот раз собирался закрыть вьюшку, чтобы тепло не
вытянуло наружу слишком быстро.
Он сложил тщательно записанный
протокол вскрытия в папку и взялся за журнал экспедиции, забравшись
под полог из спальников — чтобы было теплее.
Похоже, столь серьезный в понимании
ОБЖ документ инструктор отдал на откуп студентам, сделав там только
самую первую запись: «Высадились на остров благополучно. До
рассвета доставили снаряжение на место стоянки, установили
ветрогенератор». Далее журнал «заполнялся» правильным и аккуратным
девичьим почерком. Олаф посмотрел в конец записей: точно, «По
поручению вышестоящей инстанции — Сигни (Бруэдер)». «Коррективы
внес Саша (Бруэдер)» — это было приписано другим, небрежным,
почерком на полях. Олаф видел множество подобных журналов, все они
из серьезных документов превращались в несерьезные — даже вполне
солидные люди на этих страницах упражнялись в остроумии, чего же
требовать от студентов?