Нахмурившись, я посильнее сжал
увенчанный иломитовым[1], стилизованным
под изображение человеческого черепа, набалдашником черный посох.
По всему древку снизу вверх бежал ряд, периодически мерцающих,
красных рун.
Птицы то припадали к земле, то вновь
взлетали. Что-то их пугало. Или кто-то. А значит, уже почти
забрезжившая на горизонте перспектива незаметно пополнить ряды моих
скардов, пока оставалась только теоретической.
Жаль. Три мертвых крестьянина,
вооруженных вилами, и один полусгнивший скелет в ржавых доспехах -
это не то воинство, с которым можно поспорить с преследовавшими
меня магами Круга. Хорошим вариантом оказалось бы поднять целое
кладбище трупов, но, к сожалению, это потребует больших затрат
энергии и привлечет к моей персоне излишнее внимание. А, оно мне
ныне ни к чему, и, следовательно, придется обойтись качеством, а не
количеством. Да и где здесь найдешь это кладбище?
И почему
Магистрат[2] так не любит нас? Мы что?
Несем кому-то вред, тем, что занимаемся темным искусством? Глупости
и стереотипы. Да согласен, в семье не без урода, и среди
некромантов попадаются мерзкие типы, некоторых из них я и сам не
отказался бы прикончить, но ведь и среди магов Магистрата находятся
отнюдь не агнцы. Однако же - порождениями зла считают именно нас.
Ладно, сейчас не время предаваться размышлениям, нужно разобраться
с птичками.
Мысленно приказав
скардам[3], скрывающимся где-то в лесу,
по обеим сторонам от дороги, потеснее сомкнутся вокруг меня, я
направился к тому, что привлекло падальщиков. Судя по тому, что
стервятники не спешат приступать к пиршеству, можно предположить,
будто впереди еще есть кто-то живой. Но даже если это и так, то мне
все равно следует поторопиться, ибо солнце жарит немилосердно, и в
скором времени трупы, должны начать гнить. Если еще не начали. Не
знаю как вам, а мне бы не хотелось обзавестись свитой, от которой
разит падалью за километр.
Дорога, словно змея, петляла между
деревьями, потому я никак не мог увидеть, что же так привлекло
пожирателей мертвечины. Однако запах смерти ощущался все
явственней. Казалось, ею пропитался даже сам воздух. Обычно такой
аромат бывает, когда смерть являлась насильственной.
Наконец дорога сделала последний
поворот и предо мной открылась долгожданная картина. Тьма! Я был
готов ко всему, но только не к тому, что увидел.