– О, этого добра здесь навалом, – равнодушно ответил Наумочкин и
направился к выходу. Королев поспешил за ним.
– Кстати, – сказал Наумочкин, когда они шли по длинному
коридору, – можете уже проверить свой счет на карточке.
– Но у меня ее пока нет, – отозвался Петрович.
– Ничего страшного – вам ее выдадут прямо в столовой: у нас
здесь всё просто – без проволочек. Вам достаточно предъявить
паспорт, и в следующую минуту ваша карта будет готова.
– Прекрасно, – радостно ответил Королев, ощущая себя настоящим
добытчиком. Теперь уж Варвара, свет, Тихоновна не посмеет сказать в
его сторону, что он распоследний лошара и неудачник по жизни. Да и
Ритка по-другому будет к нему относиться, хотя…
Это странное слово «хотя» несколько его напугало, как некое
предчувствие, которое приходит внезапно к человеку, совершенно к
нему не готовому.
– Ну, вот мы и пришли, – сказал Наумочкин, и пальцем показал ему
на столик в углу, за которым сидела женщина в красной форме.
Королев подошел к столику и представился, попутно доставая
паспорт из нагрудного кармана.
Женщина коротко взглянула на фотографию, потом на Петровича, и
протянула бумажку – заявление о просьбе оформить карту. Всё действо
продолжалось не более двух минут, за которые Королев успел даже
заметить в столовой несколько банкоматов, около которых не было ни
одного человека.
Когда он отдал заявление, женщина что-то набрала в своем
компьютере и сказала:
– Теперь можете пройти к любому аппарату и посмотреть
баланс.
– Уже? – удивился Королев.
– Да, – спокойно ответила она, – у нас всё делается быстро. До
свидания и, на всякий случай, приятного аппетита.
– Спасибо, – ответил Петрович и радостно прошагал к ближайшему
банкомату.
Цифры на чеке приятно его удивили – триста тысяч рублей уже
лежало на его счету. «И что, можно сейчас же ими распорядиться?», –
задался он простым житейским вопросом. «Конечно, – тут же ответил
он сам себе. – Вот как так не жить, а?», и снова, вставив карту в
аппарат, нашел в меню фразу «перевести на счет». Он сразу же
отправил все деньги жене, благо вся информация об ее счете была
написана на мятой бумажке, которая всегда лежала в обложке его
паспорта. Теперь Петровича распирала гордость от такого крупного
«вклада» в семейный бюджет. И когда он неспеша потягивал
кислородный коктейль, никто не мешал ему наслаждаться мыслью, что
теперь он «мужик в доме»; что никто не сможет его укорить в
полнейшем бездействии; что теперь он, практически, свободный
человек, правда, находящийся под землей, но с кем не бывает, не так
ли?