Минуточку!
Вчера он долго смотрел спортивный канал. Причём, кажется, вот
именно этот. А по соседству был сериал про башню.
Вот и отлично, пора прояснить вопрос. Иначе получается непорядок
— шустрые школьники уже даже фанфики пишут, а их учитель всё
пропустил.
Итак…
Роберт нажал на кнопку.
Изображения не было — лишь завеса помех.
Облом?
Нет, в тот раз ведь помехи тоже ушли не сразу. Надо
подождать.
Он вдруг ощутил волнение.
Подался вперёд и замер, не отрывая взгляда от телевизора.
Электрический снег, застящий экран, начал ослабевать. Сквозь
него прорисовывалась картинка, но не башня из сериала, а другая
постройка, современная и знакомая. Шёл, похоже, документальный
фильм.
Экран очистился окончательно, появился звук.
Роберт прислушался и не поверил своим ушам.
В кадре был Дом Советов, о котором Роберт сегодня вспоминал в
школе. Диктор, однако, нёс какую-то ахинею: «Ясно одно — тогда, в
девяносто третьем, история нашей страны застыла в неустойчивом
равновесии. Если бы сторонники Ельцина проявили больше решимости,
всё могло бы пойти совсем по-другому. Танки Таманской дивизии, как
известно, выдвинулись на Калининский мост. Они готовы были
стрелять, но приказ так и не был отдан…»
Камера показала многоэтажное здание с разных ракурсов. Толпы
вооружённых людей на прилегающих улицах, бронетехника, рёв толпы.
Но фасад парламента белеет по-прежнему, никаких следов пожара и
копоти. И депутатов не выводят на улицу…
Диктор говорил: «Верховный Совет продолжил работу. Вскоре его
защитники сумели взять под контроль останкинский телецентр. Борис
Ельцин был отстранён, и новым президентом стал Александр
Руцкой…»
Опять архивные кадры — инаугурация в Кремлёвском дворце, Руцкой
принимает присягу, положив ладонь на текст конституции.
Аплодисменты, гимн…
Не постановка и не монтаж.
Роберт чувствовал это интуитивно.
Он словно заглянул в другую реальность. Приоткрыл запретную
дверь и увидел то, чего никогда не существовало. Это было дико и
жутко, сознание пыталось протестовать, но он буквально прирос к
экрану.
Боялся даже пошевелиться.
Сеанс, однако, оказался совсем коротким.
Изображение дёрнулось, расплылось. Голос диктора утонул в
надсадном хрипе помех — а сквозь хрип этот, в свою очередь,
прорвался знакомый вой.
Вьюга-история заметала следы.
Роберт, судорожно вздохнув, откинулся на спинку дивана. Сцапал
бутылку, хлебнул ещё минералки. Стало легче. Спустя минуту он мог
уже нормально соображать.