– Господи! – она схватила меня за руку, усадила на лавку под
окном. – Как же тебя так…
Пальцы ее профессионально пробежали по краю раны, ощупали кожу,
она удивленно сказала:
– В первый раз вижу, чтобы рана так быстро закрылась! Чудной ты
человек.
Она потянулась было к игле и суровым ниткам, стоящим на
подоконнике, в сомнении переводила взгляд с них на мое плечо, потом
решительно отмахнулась: не нужно. Помогла стащить через голову
испорченную рубаху, стрельнув глазами по моей фигуре, промыла рану,
приложила чистую тряпицу. Я следил за ее работой, откровенно
любуясь четкими движениями. Из-под платка снова выбилась
непослушная прядь, она дула на нее, отгоняя от глаз. Я протянул
здоровую руку, осторожно убрал волосы обратно под платок, Беата не
отстранилась, на щеках появился румянец, но она коротко мотнула
головой, указала взглядом на переполненную ранеными комнату. Я
кивнул, принимая молчаливый ответ, поднялся и вышел из дома.
Послеатакив жизни деревенских мало что изменилось. Только злой
Арата часто появлялся на конюшне, о чем-то долго разговаривал с
конюхом и кузнецом, но меня не беспокоил. Я все больше отлеживался
на сеновале, с удивлением наблюдая, с какой нечеловеческой
скоростью заживает рана и начинает пропадать шрам, ипрекрасно
понимая, что если бы удар не прошел вскользь, и топор врубился мне
в плечо, лежать мне теперь на местном погосте.
Уже через пару дней я вернулся к работе, заметив при этом, как
изменилось отношение местных. У многихв бою полег кто-то из родных,
у жены конюха едва не увели племянницусдевками, что тащили на
веревке разбойники, и теперь со всех сторон неслись приветственные
возгласы, а на тарелке стали попадаться лишние куски. Масла в огонь
подливал Айван, в красках расписывая, как мы едва не вдвоем погнали
всю шайку. Спеси в нем и его брате, едва начавшем снова ходить,
опираясь на палку, поубавилось, хоть они и продолжали посматривать
на меня свысока.
Мне уже почти начала нравиться тихая размеренная жизнь, когда на
четвертый день после нападения разбойников прибежал посыльный. Я
как раз заканчивал с уборкой, когда в ворота ворвался паренек из
деревенских, прокричал:
– Петр, бросай все, там тебя у старосты дожидаются!
– Кто? – я оперся на грабли, уточнил: – И зачем?
– Ты дурной совсем? – закричал он еще пронзительнее, в
нетерпении махнул рукой: – Сказано тебе, бежим! Люди из города
приехали, тебя видеть хотят! Давай скорее!