Поминки заканчиваются лишь к вечеру. Вновь
приходится выстоять, вытерпеть прощание всех пришедших почтить память
родителей. Эмин рядом. За этот день мы практически не разговаривали, формальные
фразы не считаю беседой. Едем домой в одной машине, каждый погружается в
свои размышления. Выпитый алкоголь слегка дурманит голову, мыслей нет, вернее,
я не хочу думать о родителях, смысле жизни и будущем в целом. Сегодня не то
настроение.
— Эмин, спасибо за организацию. Спасибо, что
взял на себя хлопоты, без тебя я бы совершенно не справилась, – благодарю
мужчину, пока мы неторопливо идем по тропинке от машины к дому.
— Ничего особенного.
— Нет, ты не понимаешь, – останавливаюсь и
поворачиваюсь к нему, Эмин вынужден встать посередине тропы.
Он смотрит на меня без каких-либо эмоций,
руки засунуты в карманы брюк, пиджак расстегнут. Еще не особо понимаю, что творю,
точно думаю не головой, поскольку хватаю его за лацканы пиджака и прижимаюсь к
губам. Благодаря моим каблукам мы оказываемся практически одного роста. Он
напрягается, сжимает губы, но и я ничего особенного не делаю, просто жмусь к
нему, как брошенный котенок к источнику тепла и безопасности.
Какая-та секунда становится переломной, Эмин
расслабляется и осторожно пробует мои губы. Это не первый поцелуй в моей жизни,
но первый, когда мне отшибает голову напрочь от такой скупости и хочется
чего-то большего. Его губы сухие, обвожу языком каждую трещинку, щетина колет
нежную кожу лица, пытаюсь идти напролом, но меня сдерживают в инициативе, ненавязчиво
отбирают главенство. Жду, когда сожмет своими ладонями мою талию, жду, когда
поцелует более откровенно, с проникновением языка внутрь, жду минуту, вторую…
— Стелла… – шепчет мне в губы Эмин, осторожно
касаясь костяшками моей щеки. Ресницы трепещут, приоткрываю рот, как бы намекая,
что разговоров мне не надо, хочу другого: его тепла, его близости.
— Это
ошибка, которая не должна вновь повториться, – тихо, но четко произносит Эмин,
отстраняясь от меня. – Это был порыв, им он и останется.
Я долго всматриваюсь ему в глаза, пытаясь разглядеть
в них что-то такое, что он не произносит вслух, но карие глаза не лукавят,
смотрят открыто и прямо, без намека на сокрытие каких-то мыслей. До меня,
наконец, доходит смысл слов, становится стыдно. Отворачиваюсь от мужчины, не
бегу, хотя очень хочется, иду к дому с прямой спиной, дабы не показать, как
меня задели эти слова. Иду так, словно это именно я сказала ему «нет», а не наоборот.
Гордость не позволяет обернуться, не разрешает думать о том, что если… Лишь наедине
с собою, скинув дизайнерское платье на пол, как базарную тряпку, спрятавшись
под одеялом, отпускаю на волю слезы. Оплакиваю родителей, оплакиваю себя
прошлую, оплакиваю свои слабости, которые с этого дня предстоит скрывать ото
всех людей. В память об отце клянусь самой себе занять его место в фирме,
продолжить наш семейный бизнес, предоставляя Эмину возможность уехать на
родину, подальше от меня.