В королевском замке царила суматоха. Придворные бегали туда-сюда, словно муравьи. Служанки носили воду и полотенца, лакеи метались по двору и громко выкрикивали:
– Да куда же подевался лекарь?
– Кто-нибудь видел господина Шварца?
– Несносный старик, должно быть, в своей комнатке растирает порошки и готовит пилюли.
– Эй, господин Шва-а-а-а-арц! Отзовитесь же, наконец!
Сердце короля охватила тревога. Верно, с матушкой случилось несчастье! Фридрих опрометью бросился в покои королевы Ангелики. Слуги только и успевали мельком увидеть развевающуюся накидку да испугано приседали в поклоне вслед королю.
Ангелика сидела в окружении фрейлин и служанок, уложив ногу на обитую бархатом скамеечку.
– Ах, дорогая матушка! – воскликнул Фридрих. – Как я рад, что вижу вас в добром здравии!
Лицо королевы озарила нежная улыбка.
– Сынок, ты что-то поздно возвратился сегодня, мы уж собрались выслать дозорных тебе навстречу. Но отчего ты так взволнован?
Фридрих решил не рассказывать матери о встрече в лесу и, придав лицу беззаботное выражение, присел возле нее.
– Да совсем заговорился со старым Тобиасом. Бедняга живет одиноко и, должно быть, перемолвиться с кем-то ему выпадает нечасто. А как вы провели этот день? Слышал, что в замке все ищут лекаря. Неужто вы оступились и нуждаетесь в его помощи?
– Вот несносные дамы, – рассмеялась королева, – да я и впрямь немного повредила ногу, но вполне обошлась примочками, что сделала старая Мария. И господин Шварц нужен совсем не мне. Представь сынок, какое удивительное происшествие случилось с нами сегодня…
Но тут в покои королевы вошел старик лекарь. Тощий, словно вязальная спица, важный и чопорный. Шварц поклонился королю и королеве и замер в ожидании разрешения начать разговор.
– Ах, господин лекарь, как чувствует себя моя подопечная? – воскликнула королева.
Шварц неторопливо поправил вечно спадающие с острого носа очки и степенно произнес:
– Я как раз шел доложить Вашему Величеству, что бедняжка пришла в себя и может говорить. Но, к несчастью, память к ней не вернулась – толком разузнать подробности нам не удастся.
– Должно быть, вы сурово говорили с ней. Уж лучше я все выспрошу с лаской и материнским участием, – и королева решительно направилась к двери, опираясь на руку герцога Манфреда и слегка прихрамывая.