Но один вампир февральским вечером решил иначе. И Евгений теперь
сожалел, по-взрослому рассудительно и опасливо. С ним творилось
нечто паршивое, очень паршивое. И если этот парень из школы на
замечал – его проблемы. Превращаться в убийцу по глупой
случайности не хотелось.
Приятель покрутил пальцем у виска и с неприятным смешком махнул
рукой. Каждый пошел своей дорогой. Лишь сущность вампира после
контакта с «кровяным баком» безмолвно и мучительно выла, требуя
утолить голод. А душа человека колыхалась тяжелым раздумьем о
дружбе и одиночестве. Похоже, «приятель» даже не заметил, как
изменился его знакомый.
– Ну, и пошел ты лесом, – фыркнул Евгений, не
рассчитывая, что его услышат. Он обогнул свалку, побрел по
надземному переходу на другую сторону платформы, потом снова
вернулся. Без цели. У него даже не было денег на билет, чтобы
уехать куда-нибудь, далеко-далеко. И еще он чувствовал, что хозяин
не отпустит, велит возвратиться в границы очерченного МКАДом
круга.
«Мне не сбежать», – отчетливо проговорил себе Евгений. И
даже не поежился.
Мало-помалу день склонялся к вечеру, удлинялись туманные тени,
предвещая превращение в монстра. Каждый закат ныне представлялся
острой гранью, границей между двумя мирами, жизнями, сущностями,
которые с большим трудом уживались в одном тщедушном теле. В одном
человеке, далеко не стальной силы воли.
Ему казалось, что он торчал на свалке больше суток не для того,
чтобы изолировать себя от людей. Какая-то часть его разума и
звериного инстинкта подсказала, что среди случайных бродяг и
мусорщиков может встретиться кто-то, кто и заслуживает смерти,
расплаты.
«Ну, и что мне делать? Маньяков теперь караулить по темным
улицам? А потом ими закусывать? Да уж, видел я и такое в кино.
Только, сдается мне, все не так просто, – прикидывал Евгений.
– Да еще эти заметки, что меня укусил не просто вампир, а аж
какой-то асур. Кто такие вообще асуры? Что-то из индийской
мифологии?»
Весь день он слонялся вокруг свалки, слушая гудки электричек и
товарняков. Теперь он существовал на изнанке мира, не на Зеркале, а
на вполне реальной изнанке, на обратной стороне скомканного
фантика, покрытого жирной фольгой, к которой липли мухи. Общество
потребления любило красивые упаковки, жило одним днем, словно
мотыльки. Все сводилось к упаковкам и бесконечному бегу, достижению
целей. И страху. Все они, люди, бежали по кругу. И боялись –
не успеть, не достичь, потерять. Не боялись ночных тварей,
запретили себе верить в их существование еще в начале двадцатого
века. Зря.