Все
приснилось? Солео ощутила нотку ликования от мысли. Девушка
искренне обрадовалась возвращению в родные стены и, зажмурив глаза,
откинулась на подушки. Выходит, она в лазарете…
Как она сюда
попала?
Прежде в лазарет ложились
только тяжко больные, находящиеся буквально при смерти, остальное
считалось хандрой и пустым сплином. Девочкам с затяжным кашлем
советовали не перетягивать на себя все внимание монастыря и
научиться сдерживаться.
Выходит, она сильно болела, но
теперь, молитвами настоятельницы, сестер и ксёндза, чудесным
образом исцелилась.
Солео осторожно откинула
тонкое одеяло, невольно удивляясь богатству ткани. Когда все успело
так перемениться?
Или настоятельница похитила
восточный караван в пользу сирот? Ткань была тонкая, мягкая, с
набивным рисунком, и при этом очень гладкая. Караванщик, видимо,
замаливал тяжелые грехи работорговли, раз даже на монастырской
сироте была сорочка из невесомого шелка!
Белый свет наполнял комнату,
делая мир настолько контрастным, что предметы в тени было сложно
рассмотреть - все казалось черным.
Щурясь от слишком яркого
солнца, девушка подскочила и опрометью подбежала к окну.
Память рисовала раскидистый
дуб, растущий прямо за окнами лазарета. Сначала дуб, потом двор с
невысокой и мягкой травой. Младшим сироткам иногда разрешалось там
гулять или играть в активные игры. Двор монастыря одной стеной
граничил с собором... Солео почти видела его густую тень на стенах
жилого корпуса. Ей слышался звон, с вибрирующим басом и тонким
перезвоном маленьких колокольчиков, гуление вездесущих голубей,
смех сестер-монахинь.
Девушка, не раздумывая,
перевесилась из окна воображаемого лазарета, чуть не упав, как ей
помнилось, прямо на пушистые листики клевера...
И ... И едва не полетела вниз
с доброй тысячи лиг. Спасло чудо, самое настоящее - что-то поймало
девушку в последний момент за ноги. Солео не смогла даже закричать,
от ужаса она и вдоха сделать не могла!
Перед глазами разверзлось
небо.
Небо. Бесконечное, с
клубящимися далеко внизу облаками... Абсолютная синева, обжигающее
солнце и… ветер.
Ветер буквально вырывал
горе-сиротку из спасительной липкой паутины, где «увязли» ноги,
вырывал, чтобы сделать частью ликования эфира. Земли не было даже
темным и неясным пятном - только волны облаков.
Ледяные порывы заставили
легкие сжаться в болезненном спазме, солнце слепило до рези, и
холодный Абсолют синевы едва не выпал толстым слоем инея на
коже.