Через секунду кошмар
закончился. Солео оказалась на полу комнаты. Она продолжала
задыхаться, спазм, сведший легкие еще за окном, не отпускал. Слезы
застилали глаза, а обожжённую ветром и солнцем кожу не могло бы
согреть и самое теплое одеяло.
Эль`Ниил. Озерный
Дворец. Сны дракона.
Нора устало потянулась,
осторожно, чтобы не разбудить спящую Оли, крепко обнявшую свою
светлокосую возлюбленную. Энед приоткрыл глаза и лукаво улыбнулся -
теперь Рея вся его, последний кон с Норой всегда оставался за ним.
Его привилегия. Он перетянул любимую к себе и вплелся пальцами в
распущенные косы, наслаждаясь их шелковой волной. Элен тихо
застонала, умоляя так о пощаде и понимая, что это бессмысленно.
Хитрый дракон только жарче поцеловал, зная, что Нора ни за что не
откажет его обаянию.
Нора сдалась. Энед шально и
пьяно замурчал, притягивая еще ближе. Нора отвечала на терпкие
ласки так, будто они только встретились после долгой разлуки, а не
провели половину ночи вместе.
Чтобы не разбудить спящую Оли,
оба осторожно сползли с большой кровати на пол. В серый
предрассветный час он холодил кожу, но обоим это нравилось. Как и
вся игра, где огонь чресел находил упоительную сытость друг в
друге.
Терпкое возбуждение и тугое
переплетение получили разрешение только, когда рассвет лизнул кроны
деревьев.
Нора засыпала, свернувшись
клубком прямо на Эндемионе, оба так и остались на полу, уже не в
силах вернуться на постель. Энед грел в ладонях ступни
возлюбленной, боясь, что она озябнет во сне.
Нора мягко улыбалась ласке,
тихо и счастливо, пьяно от взаимной, разделенной любви. Она нашла в
себе силы тихонько произнести:
- Энед, я…люблю тебя… - дракон
волной отправил всю полноту его чувств к ней. Нора утонула в
обожании, сумасшедшей влюбленности, ощущении счастья, жара,
тлеющего углями, так до конца и не утолённого желания, и...
приятной прохлады от пола, а еще покалывание от затекшей руки...
Краем сознания Нора осталась в чувствах дракона, она случайно упала
в драконий сон.
«Сильвия неотрывно смотрела в
окно пустым и немигающим взглядом. Утренние сумерки обесцветили
мир, весенняя распутица сделала его до конца
монохромным.
Озябшими кончиками пальцев
пленница гостеприимства степняков сцарапывала иней со стекла на
крохотном оконце.
Степняки не знали домов и окон
до того, как Сигезмунд не сравнял Излаим с землей. Но Сигезмунд
решил стать не просто Великим конунгом. Он решил осесть, решил, что
степной народ должен иметь столицу, должен иметь свой
дворец.